«Когда нам было примерно по три года,
мы все начали играть на скрипке
в глубине России.
Вначале мы звучали средне,
пока профессор Ауэр
не показал нам,
как делать аншлаги в Карнеги-Холле.
С именами, как Сэмми, Макс или Мо,
никогда хорошо не заработаешь.
Но с именем,
как Миша, Яша, Тоша, Саша..."
Эта шуточная песня была написана Джорджем Гершвиным в 1922 году. Саша (Якобсен), хотя и известный скрипач, был в основном включен для рифмы. Но Миша (Эльман), Яша (Хейфец) и Тоша (Зайдель) действительно родились в России, учились у профессора Ауэра и у них были аншлаги в Карнеги-Холле.
Если великий Гершвин написал о вас песню, значит вы уже знамениты.
Миша Эльман - один из великих скрипачей. Яша Хейфец, которого зовут Императором скрипки, обычно считается величайшим скрипачом 20-го века, а вот имя Тоши Зайделя, которого профессор Ауэр считал равным с Хейфецем, осталось только примечанием в истории скрипичной игры.
Великий скрипичный педагог Карл Флеш написал в своих мемуарах: «Несправедливо, что Тоша Зайдель не часто включается в первый ряд школы Ауэра. Я не знаком с ним как с человеком, чтобы найти более глубокие причины такой недооценки, но одно я знаю: по качеству его звук - один из красивейших, когда-либо слышанных мною на протяжении моей карьеры. И технически он великолепен, поэтому я считаю несправедливостью судьбы то, что он не считается третьим в триумвирате с Хейфецем и Эльманом».
Яша и Тоша с детства были друзьями и соперниками. Не найдёшь других двух музыкантов, чьи жизни так переплелись; не найдёшь других двух музыкантов, чьи карьеры так радикально разошлись.
Яша Хейфец родился 2 февраля 1901 года в Вильно, тогда части Российской Империи. Его отец, Рувин, был скрипачом. Когда Яше исполнилось три года, Рувин начал учить его игре на скрипке.
Тоша (Антон) Зайдель родился 17 ноября 1899 года в Одессе. Его отец был бизнесменом и ненавидел музыку. Но Тошин дядя был известным в Одессе скрипачом и, когда Тоше исполнилось три года, начал учить его игре на скрипке.
Когда Яше исполнилось пять лет, он начал заниматься с Ильей Малкиным, учеником Ауэра, в Виленском музыкальном училище при Императорском Русском Музыкальном Обществе (ИРМО). А Тоша стал заниматься с Максом Фидельманом в Одесском музыкальном училище при ИРМО. Оба ребенка делали громадные успехи. Когда Яше было восемь лет, он выступал с огромный успехом в Вильно и близлежащем Ковно. В возрасте семи лет Тоша поражал слушателей в Варшаве. Обоим было пора двигаться дальше.
В начале 1910 года отец и сын Хейфецы прибыли в С. Петербург. Перед тем как поступать в музыкальную школу, тогда (да и сейчас) было принято играть педагогу этой школы. Когда Хейфецы навестили Леопольда Ауэра в его квартире с просьбой послушать ребёнка, тот резко отказал. В общем-то, это было совсем не удивительно: была середина учебного года, класс у Ауэра был уже заполнен и его студенты были старше. Даже Мише Эльману было одиннадцатъ лет, когда он поступил в класс Ауэра, а Яше было только девять. И Ауэр послал Яшу в класс своего бывшего ученика, а теперь ассистента профессора И. Налбандяна.
Невероятный талант ребенка был ясен всем, но также всем было ясно, что девятилетний мальчик не может жить в Петербурге один. По словам Ауэра: “Санкт- Петербургская консерватория могла принять любое количество евреев. Но с другой стороны, родители не имели привилегий, положенных их детям-студентам, что временами ставило этих маленьких мальчиков и девочек с выдающимся музыкальным талантом в резко драматические ситуации. Яша Хейфец был принят в консерваторию без вопросов, благодаря его выдающемуся таланту, но что же было делать с его семьей?”
До конца учебного года оставалось три месяца. На этот срок консерватория выпросила у петербургского градоначальника временное разрешение на проживание в Петербурге для Рувина. Такое разрешение необходимо было возобновлять каждый месяц.
После первого весеннего экзамена директор консерватории композитор Глазунов написал в экзаменационном листе: «Гениальное дарование. 5+.” Нет сомнения, что Ауэр знал о чудо-ребёнке; и он, конечно, понимал невозможность продолжения ситуации, в которой находились Хейфецы. Ауэр: “Кто-то подал счастливую мысль, чтобы я принял в свой класс отца Яши, скрипача лет сорока, и этим вопрос был бы разрешен, что я и сделал. В результате и закон был соблюдён, и семья Хейфец не была разлучена.” (Фактически, Рувин был вначале принят в класс Налбандяна, но какая разница…).
Тем временем в Одессе Тоша занимался с Максом Фидельманом, учеником Ауэра. Братом Макса был Александр Фидельман, любимый ученик Адольфа Бродского. Александр был выдающимся педагогом. Он-то и был первым учителем Эльмана, который впоследствии сказал: “Люди говорят, что я первый великий ученик Ауэра, но я занимался с ним менее двух лет. С точки зрения скрипичности, это Фидельман меня всему научил.”
Ко времени, когда Тоша занимался с Максом, Александр переехал в Берлин, где он преподавал в консерватории Штерна. Когда Александр приехал с визитом в Одессу, он послушал Тошу и пригласил его заниматься с ним в Берлине. Берлин был музыкальным центром Европы. Тоша поехал в Берлин.
В августе 1911 года Хейфец отыграл серию феноменально успешных концертов в Одессе. Тоша их пропустил; он уже был в Берлине. Но Натан Мильштейн, которому тогда было семь лет, так рассказывал об одном из них: “Я не помню, как Яша играл. Но я помню, как он выглядел: настоящий ангел! Кудрявый блондин в матроске, коротких штанах и носках до колен. Он был так красив! Как такой херувим превратился в такого некрасивого мужчину, это загадка для меня…”
Примерно в то же время Яша записал свои первые пластинки:
Юмореска Дворжака: https://youtu.be/Dd65fbyHgnw
Пчёлка Ф. Шуберта https://youtu.be/0PGamR1LjJ8
Осенью 1911 года Яша наконец-то стал учеником Ауэра. И папа Хейфец тоже был принят в ауэровский класс. Их прием в консерваторию позволил им обоим получить петербургскую прописку, которую надо было продлевать каждые шесть месяцев.
Ауэр не занимался техническими вопросами игры на скрипке; его ученики должны были быть уже подготовленными. Натан Мильштейн говорил, что сильной стороной Ауэра было то, что он не знал чересчур много. “Если ты задавал ему специфический вопрос, как сыграть определённый пассаж, он отвечал: “Иди и сам подумай”. Это был самый лучший ответ, потому что ты развивал свой собственный стиль и никого не копировал.” Примерно то же Ауэр однажды сказал Хейфецу: “Играй хоть носом, только чтоб звучало!”
Знаменитый ученик Ауэра Ефрем Цимбалист слышал Хейфеца до того, как Хейфец начал заниматься с Ауэром. Согласно Цимбалисту, Ауэр ничего не изменил в игре Яши. “Он знал, что от добра добра не ищут.” Когда соученика Яши Сашу Лассерзона впоследствии спросили, как Яша играл ребёнком, он ответил: “С тех пор он совсем не стал лучше.”
Конечно, Яше было чему научиться у Ауэра. По словам самого Хейфеца, “ученики профессора должны были обладать соответствующей техникой для того, чтобы получить пользу от его замечательных уроков интерпретации. Всё же, у него всегда было что подсказать и в технических деталях, и в вопросах интерпретации, с чем он делился со студентами, если это было нужно. Особенно важным было то, что чем больше ученик проявлял интереса и способностей, тем больше профессор давал от себя. Он был великим педагогом!”
Яша начал свои занятия с Ауэром в начале сентября. А уже к концу учебного года Ауэр был готов показать своего самого юного ученика самым взыскательным слушателям и критикам мира. Его выбор Берлина имел смысл. Ауэр был учеником Иоахима, который в течение десятков лет преподавал в Берлинской Высшей Mузыкальной Школе. Ауэр начал свою карьеру в Германии. Германия была его вторым домом.
Но самым главным было то, что именно в Берлине началась успешная карьера его лучших учеников - Миши Эльмана и Ефрема Цимбалиста. Пойдя проторенной дорогой, Ауэр связался с Концертным Агенством Германа Вольфа, уже организовывавшее дебюты Эльмана и Цимбалиста. Теперь это агентство было готово сделать то же и для Яши. План для никому не известного скрипача был таков: организовать сольный концерт для профессиональных музыкантов и прессы в небольшом зале Бехштейна. Затем, прочитав хорошие рецензии, широкая публика заинтересуется новой звездой, и появится возможность организовать гастроли.
Афиши зазывали: “Явился новый вундеркинд, от которого голова идёт кругом! И конечно, это еврейский мальчик из России!” 19 мая 1912 года в Берлине состоялся сенсационный дебют Хейфеца. И вот на этом-тo концерте Тоша встретил Яшу.
“Мне было 12 лет, - вспоминал Тоша, - когда я впервые услышал игру Яши. Он играл концерт Чайковского, и играл его замечательно. Его владение смычком, левая рука, весь стиль, манера исполнения произвели на меня такое впечатление, что я понял: я должен заниматься с его учителем, я никогда не буду полностью удовлетворён, если не буду заниматься у профессора Ауэра! В 1912 году я смог ему поиграть в его доме в Лошвице, вблизи Дрездена, и к моему великому удовольствию, он немедленно принял меня в число своих учеников».
Бедный Александр Фидельман... Сначала он потерял Мишу Эльмана, когда тот перешёл к Ауэру, а теперь и Тоша Зайдель тоже оставил его ради Ауэра.
Итак, Тоша был принят в класс Ауэра в Петербургской консерватории полным стипендиатом (т. е. без оплаты). «Г-жа Зайдель и её сын должны были жить на расстоянии свыше 22 км от столицы, в Финляндии, и, пока она не получила разрешение на проживание в Петербурге, мать должна была совершать утомительные поездки дважды в неделю, чтобы привозить сына на мои уроки в консерватории, - пишет Ауэр. - Я уже рассказал, что мне пришлоь делать, чтобы преодолеть те же трудности, какие были у Яши Хейфеца и его родителей».
Пока Тоша принимал участие в мастер-классах и брал уроки у Ауэра, Яша концертировал: два месяца в Германии, затем концерты в Варшаве, Риге. У нас есть два описания класса Ауэра того времени, когда Яша уже вернулся домой после гастролей.
Крупный американский скрипач Альберт Спалдинг играл в Петербурге в феврале 1913 года. Спалдинг пишет: «Однажды Ауэр пригласил меня зайти к нему на урок. У него было несколько чрезвычайно одарённых учеников; в особенности, один их них, и Ауэру очень хотелось, чтобы я его послушал. Я вспомнил, что несколько недель назад Крейслер чрезвычайно хвалил мне маленького мальчика, которого он недавно слышал. Мог ли это быть тот же самый ребёнок?
Когда на следующий день я и Бен, мой аккомпаниатор, прибыли в консерваторию, нас привели в большую комнату с низким потолком. Маленькие стулья стояли вдоль стен. В центре, как черный остров, стоял рояль. Ученики с инструментами в руках тихо ждали начала урока. Некоторые из них были с родителями, изо всех сил маскировавшими своё ревнивое соперничество. Когда я вошёл, все встали и стояли, пока Ауэр не закончил своё приветствие и не предложил нам сесть.
Маленький мальчик начал играть. Один из серафимов Фра Анжелико, казалось, сошел с полотна, переодевшись в современную одежду и сменив трубу на скрипку. Он играл концерт Эрнста; техническая сложность произведения была по плечу только опытному музыканту. Какое жестокое испытание для ребёнка, подумал я. Но скоро понял, что в моем сочувствии не было нужды. Первый пассаж в октавах фингерзацами был сыгран с беспечным апломбом. Звук был плотный, текучий и бесконечный, интонация безупречно чистой. Род внутренней грации чувствовался в построении фразы. Я полностью забыл о посредственности этой музыки, благодаря элегантности и благородству трактовки. Я никогда не встречал такой совершенной техники у ребёнка. Яша - так звали его. Яша Хейфец.
Пока мальчик играл, Ауэр нервно ходил по комнате, время от времени посматривая на меня и наблюдая за моей реакцией. Его тёмные, беспокойные глаза сверкали от удовольствия, когда необыкновенный мальчик с лёгкостью преодолевал все технические трудности. Он не ожидал от меня ничего иного, кроме парализованного удивления, и не ошибся. Он повернулся, беспомощно пожав плечами, как бы говоря: было ли когда-нибудь что-либо подобное? Другие талантливые студенты выступали после него, но всех их затмил этот маленький волшебник».
Эти воспоминания были написаны в 1943 году, когда Хейфец уже 25 лет считался, вне всякого сомнения, лучшим скрипачом мира, а Зайдель играл в голливудских оркестрах. Но в 1913 году... Давайте послушаем, что говорит о том же дне аккомпаниатор Спалдинга Андре Бенойст:
«Два ученика, которые запомнились больше всех, были Зайдель и Хейфец. Им было по двенадцать - тринадцать лет. Тоша играл с жаром и теплотой, у него была привычка, как у Эльмана, ходить во время игры, подобно посаженному в клетку молодому льву. Звук его был большим и ярким. Его игра волновала. Затем приступил к игре молодой Яша. Контраст между мальчиками был поразительным. Тоша был смуглый, горячий, энергичный и самоуверенный, похожий на молодого миниатюрного петушка. Яша был белокожий и синеглазый, с копной белокурых вьющихся волос, которые могли бы стать предметом зависти любой голливудской принцессы. Черты его лица были подлинно красивы. Короче, он выглядел как один из ангелов, сошедших с картины Рафаэля. Этот деликатный мальчик играл сложнейший концерт Эрнста с такой уверенностью, которая просто ошеломляла. Технических трудностей для него практически не существовало. Он играл пассажи терциями, секстами и децимами так легко, как будто он мог в то же время считать мух на потолке. Всё это он делал с чувством скуки и апатии, которая иногда раздражала. Выражение его лица никогда не изменялось. И когда его скрипка пела дроздом, или когда его пальцы мчались галопом сквозь почти непреодолимые трудности, он проделывал это всё с бесстрастным лицом. Всё было исполнено невероятно красиво, но лёгкость и равнодушие, с каким это было сделано, оставляли нас с чувством неудовлетворенности. После того, как он окончил играть, мы поздравили парня, на что он ответил серьёзным маленьким поклоном, после чего занял свое место в классе.
Тем временем, Ауэр вышагивал туда-сюда как одержимый. Теперь он подошёл к нам и прямо спросил: «Вот вы выслушали их. Которого из них двоих вы бы посоветовали послать в Америку?» Ну и дилемма! Что посоветовать великому человеку? Спалдинг и я посмотрели друг на друга, и я увидел в сверкании его глаз, что он не согласен с моими мыслями. Конечно, помня огненную неугомонность Миши Эльмана, имевшего такой подавляющий успех, не было сомнения в том, что его законным последователем должен был быть миниатюрный петушок Тоша. Я так и изложил наше мнение. Маэстро пожал плечами и полушёпотом сказал: «Ну, посмотрим». Будущее рассудило по своему».
Лето того же года, как обычно, Ауэр и его лучшие ученики провели в Лошвице, деревне вблизи Дрездена. «Один раз, каждым летом, я собирал вместе всех моих учеников, их родителей и некоторых моих друзей для небольшого дневного концерта. Программа всегда была серьёзной и состояла из не более чем трёх или четырёх номеров. Обычно исполнялся двойной концерт Баха. Я помню тот день, когда не только я, но и все гости, которые приехали из Дрездена и даже из Берлина, чтобы оказать мне честь своим присутствием, были глубоко тронуты чистотой и единством стиля, глубокой искренностью, не говоря уже о техническом совершенстве, с каким двое детей в матросках, Яша Хейфец и Тоша Зайдель, исполнили эту пьесу. Произведённое ими впечатление было настолько глубоким что, когда исполнители окончили игру и один из гостей вышел на сцену и, со слезами на глазах, выразил свою благодарность заподлинное художественное удовольствие и за привилегию наслаждаться их игрой, он только передал словами то, что чувствовали все присутствовавшие, включая меня».
Этот двойной концерт Яша и Тоша исполняли многократно. В глазах их профессора они были равны, обе партии этого концерта во всём равны и одной трудности, но важно то, что Яша всегда играл первую партию, а Тоша вторую. Яша уже был концертирующим скрипачом; его гонорары, по крайней мере в России, были равны гонорарам лучших скрипачей, таких как Крейслер, а Тоша только начал свои занятия с Ауэром.
Тоша был по природе игривым и темпераментным; Яша был тихим и сдержанным. Наверное, оба были классическими примерами экстроверта и интроверта.
Хейфец говорил: «Я признаю, что снаружи я по природе сдержанный. Но почему у человека должна быть душа нараспашку?» Однажды Ефрем Цимбалист, сам знаменитый интроверт, поехал с Хейфецем в Лондон отдохнуть. «Мы делили одну каюту и были так близки, как это только возможно, а это значит, что мы были так близки, как могут быть двое чужих людей».
Aндре Бенойст, аккомпаниатор Яши в его дебюте в Карнеги-Холле и в последующем турне, оставил нам свои воспоминания: «Во время турне Яша был неугомонным, одна проделка следовала за другой; нам двоим часто приходилось его крепко держать, чтобы он притих хоть на несколько минут. Но как только он выходил на сцену, он становился как сфинкс, каким его знала публика. Он утверждал, что чувствовал себя глупо, чтобы улыбаться на публике, как будто он выпрашивает похвалу у своих слушателей».
Скрипач и музыковед Борис Шварц написал: «Личность Зайделя отличалась от Хейфеца; его игра была восхитительная и страстная. Фактически некоторые специалисты полагали, что Зайдель сочетает в себе лучшие качества Эльмана и Хейфеца, а именно: темперамент и виртуозность»
Один критик сказал: «Яша Хейфец - это ангел скрипки, а Тоша Зайдель - ее чёрт». Маленькие ребята были друзьями и соперниками.
Тем временем, Большие Ребята, европейские государства, начали совершенно безумную и бесцельную Всемирную войну, которая унесла десятки миллионов жизней, разрушила четыре империи и дала начало коммунизму, фашизму и нацизму.
Добавить комментарий