Эту историю мне рассказала моя жена. Она возвращалась домой, в Вашингтон, рейсом из Франкфурта. Ее соседкой в полете оказалась американка, из белых, лет сорока пяти. К их общей радости пассажир на место между ними так и не явился, и попутчица моей жены расположила на этом сиденье свою сумку. Сумка была не женская, на вид очень прочная, скорее хозяйственная, чем спортивная, не очень большая, но вместительная, и с металлическим замком - молнией.
Женщины познакомились и немного поговорили, американка назвала себя Мэри. Полет предстоял длительный и, чтобы убить время, моя жена, как обычно, начала искать на экране подходящий фильм для просмотра.
Через некоторое время к ним подошел стюард, предложив напитки. Мэри попросила два стаканчика со льдом, которые она расположила на столике перед собой. Затем, она выудила рукой из стаканчика несколько кусочков льда, и слегка приоткрыв замок - молнию на той самой сумке, сбросила лед прямиком туда. Далее она повторила эту операцию несколько раз. Причем проделывала она эту процедуру очень естественно и непринужденно. Действительно, ну что может быть необычного в том, что человек снова и снова складывает лед в свою сумку, после чего тщательно застегивает ее на замок?
Моя жена была заинтригована. Ее раздирало любопытство. Первое предположение, которое пришло ей в голову, - было то, что в сумке находится какое-то живое существо, может быть растение или животное, которое требует определенной низкой темппературы, - льда для своей транспортировки и содержания. Но лед имеет обыкновение таять, значит в сумке в итоге должна скапливаться вода...
Затем она предположила, что это живое существо просто нуждается в воде для питья, но почему тогда используется лед, а не просто вода? Кроме того, рассуждала моя жена, животных принято перевозить в багажном отделении, а не в салоне самолета, хотя может это какой-то особый случай, исключение…
Далее, думала моя жена, в сумке ведь не может быть какая-то пища или еда, поскольку подбрасывание туда льда, - это весьма непродуктивный метод поддержания качества продуктов. И еще, если это животное, то почему сумка не меняет свою форму и не "шевелится", и совсем не издает никаких звуков?
И в конце концов, если в сумке находится клетка с животным, то почему сумка не принимает соответствующую этой клетке форму? Вопросов было больше, чем ответов.
Загадка состояла не только в том, что находится в этой сумке, но и в том, как невозмутимо и непринужденно новая знакомая моей жены проделывала этот фокус со льдом. Ничуть не смущаясь, она в который раз просила у стюарда льда, скидывала его в сумку, после чего, аккуратно закрывала сумку на замок.
Кого эта ситуация никак не удивила, так это стюарда. В очередной раз, услышав просьбу насчет льда, он очень вежливо сказал:
- Я прошу прощения, мэм, но я не думаю, что это очень хорошая идея.
Он явно намекал, что он знает, для чего Мэри нужен лед, и попросту давал ей понять, что он уж точно догадывается, какой напиток она неприметно им разбавляет... Далее, он говорил уже прямо:
- Знаете, многие думают, что это совсем не та доза, при которой людям может стать плохо. Но уверяю вас, я много лет летаю, это моя работа, и в конце полета вам будет очень дурно. Поверьте мне, я видел это много раз...
На, что Мэри очень спокойно отреагировала словами:
- Нет - нет, я в порядке, спасибо.
Время двигалось медленно, интересного фильма так не нашлось, и моя жена наконец-то решилась. Извинившись заранее за свое любопытство, она спросила о том, что находится в сумке. Ответ был прост:
- Собака.
Моя жена переспросила:
- Собака? Действительно, в сумке находится ваша собака?
- Да, это собака, но не моя. Соседка глубоко вздохнула, улыбнулась и продолжила:
- Собака не моя. Она из Бейрута. И без питья ей никак нельзя. Я везу собак из Ливана. Одна со мной, остальные едут в багажном отсеке, надеюсь не замерзли там. Всего их пятнадцать.
Разговор становился занимательным.
- Наверное, это какие-то необыкновенные собаки, может какой-то особой ливанской породы? - продолжала любопытствовать моя жена.
- Нет. Самые обыкновенные собаки. Они безродные, беспородные, подобранные на улицах Бейрута.
Самолет летел из Франкфурта, значит, размышляла про себя моя жена, эта женщина летит из Бейрута в Вашингтон с пересадкой, может даже и не с одной пересадкой, и везет оттуда пятнадцать беспородных собак. Получается, что она перевозит в Америку обычных уличных бейрутских дворняг... Да, получается именно так. Но зачем? Должен же быть в этом какой -то смысл. Кому-то ведь это надо. Бизнес? Какой-такой бизнес на обыкновенных дворовых собаках? Или, не дай бог, - собак везут для использования их в качестве подопытных животных или приготовления экзотических кулинарных блюд? Ужасно! Мой бог! Кто в этом заинтересован? Интересно, интересно, - повторяла про себя моя жена, теряясь в догадках.
- Никому не надо беспокоиться, - невозмутимо продолжала говорить попутчица моей жены. - Собаки прошли все необходимые процедуры и контроль. Их всех вакцинировали, помыли, с ними работали ветеринары. Мы получили все разрешения местных властей, и на вывоз собак, в том числе. У нас есть специальный человек в Бейруте, который за все это отвечает и подготавливает собак к отправке в Америку.
- Вот как. Настолько все серьезно, действительно, - сказала моя жена в ответ.
И далее продолжила:
- Да, вот еще у меня вопрос. А зачем вы везете в Америку собак? Куда? Кому? Что с ними происходит потом, в Штатах?
Ответ последовал незамедлительно и был обескураживающим:
- Мы их раздаем. Людям. Всем, кто хочет завести собак. Первоначально собаки проходят адаптацию в нашем отделении приемника для животных. Мы их наблюдаем какое-то время, а затем, в итоге, мы их пристраиваем в хорошие семьи.
Моя жена задумалась. Так что ж это получается? - рассуждала она сама с собой. А получается, что сначала беспризорных собак отлавливают и собирают на улицах Бейрута. И делают это в очень даже далекой от Америки стране! Потом их моют, чистят, откармливают, лечат, - таким образом, приводя собак в надлежащий порядок и вид, и далее, получив все необходимые разрешения, собак самолетом везут в Штаты, где их просто и бесплатно раздают в хорошие руки... Вот как-то так получается.
И ведь какие-то люди все это организовывают, тратят на это время, за все это платят деньги, и похоже, немалые деньги … (!?)
Ее мысли нарушила собеседница:
- Вы знаете, проблема этих собачек заключается в том, что они родились не в той стране. Вот в чем дело. Но они ведь в этом ни виноваты. Вы же понимаете меня. Они там, на этих улицах, никому не нужны. Многие из них попросту не выживают и гибнут. Гибнут от холода и голода, да по разным причинам погибают, но прежде всего, потому, что они действительно никому не нужны. Ими никто не занимается. Ни официальные люди, кому положено, ни организации какие-нибудь по защите животных... Никто. Их никто не кормит, за ними никто не ухаживает, о них никто не заботится. У них нет дома, и нет никакой надежды на лучшее. Они же живые. Понимаете? Вот ведь какая вещь. Это очень серьезные проблемы там... В Бейруте.
Возникла пауза. Каждый думал о своем.
- Такие проблемы есть не только у собак, и не только в этой стране - думала моя жена, а вслух сказала:
- Да, Мэри, разумеется, вы рассказываете про очень серьезные вещи. И да, это не вина этих собак. Они действительно родились не в той стране или не в то время... Может, со временем там все и наладится.
- Не думаю, что что-то может измениться к лучшему - сказала Мэри. - Сколько раз я там бывала, знаете, все одно...
Опять возникла пауза.
Уже, подлетая к Вашингтону, попутчица жены приоткрыла сумку и показала моей жене собаку. Это была обыкновенная, маленькая, ничем не примечательная дворняжка, разве что худющая и вся какая-то дрожащая. Вид у нее был явно усталый и виноватый. При этом Мэри, поглаживая собаку, приговаривала:
- Я взяла ее с собой, в сумку, потому что у нее совсем мало шерсти, вдруг будет мерзнуть в багажном отсеке. Там ведь холодно.
И уже в аэропорту Вашингтона, при получении багажа, моя жена увидела свою попутчицу снова. Она с кем-то говорила по телефону. Возле нее стояли три багажные тележки, уставленные клетками с собаками.
- Да, мать. Мы с тобой уже почти семнадцать лет в Америке. Но американцы, наверное, никогда не перестанут нас удивлять. - Сказал я своей жене, после того как она закончила пересказывать мне эту историю.
Мне вдруг вспомнилось, как однажды я был крайне изумлен, наткнувшись на статью в американском научном биологическом журнале, которая называлась примерно так: "Особенности сексуального поведения японской перепелки". Я тогда подумал: «Ну зачем американцам надо тратить силы, время и средства на исследование тонкостей сексуального поведения перепелки, живущей в далекой Японии? Неужели у них других проблем нет?»
Комментарии
Жалость без границ
Уважаемый Мсье Гали,
Не просто понять, удивляетесь ли Вы, одобряете ли, или скептически настроены к подобному поведению – привозу бродячих собак из Ливана? Это уж очень сродни привозу «беженцев» из Сирии. Америка это что – бездонная бочка, куда можно сваливать мусор со всей планеты? Во-первых, бездомных собак по всему миру – сотни миллионов. Я видел множество таких в Неаполе, в Сицилии, в Афинах, я уж не говорю про Китай и вообще страны Азии. Давайте объявим их всех беженцами, а? А во-вторых, хотят ли те собаки такого «спасения»? Моя сердобольная жена как-то в Палермо купила гамбургер для приглянувшейся ей бездомной собаки, так та понюхала, но есть не стала. Видать не слишком изголодала. Весь мир не облагодетельствуешь – у себя дома есть масса приложений для сердечной доброты, не надо для этого ехать в Бейрут.
А то, что Вы изумились по поводу идиотского исследования «сексуального поведения перепёлки», так не удивляйтесь – в Америке масса таких вот «учёных», которые на халявные государственные деньги совсем неплохо живут. Неудивительно, что из такой среды нахлебников и произрастает либеральная гниль. Гос-гранты это своего рода вэлфер и эта гниль будет делать всё, чтобы их не отогнали от кормушки. Разумеется есть важные области науки, которые надо финансировать из государственных денег, но всё же большинство науки в Америке именно такое – изучают любовные эмоции японских перепёлок на наши с вами деньги.
Добавить комментарий