Возвращение

Майоров Лев Ильич родился в 1919 г. Сын эсера Ильи Майорова, который вторым браком был женат на Марии Спиридоновой. Джон Рид писал, что она была самой влиятельной женщиной Октябрьской революции.
К ним, высланным на вечное поселение, приехал Лев и находился до отправки их в тюрьму города Орла, где они были расстреляны при наступлении немцев, в 1941 году, вместе с другими заключенными.
Лев Ильич окончил в 1958 г. Сибирский лесотехнический институт. Имеет более 140 печатных работ в области технологии, механизации и автоматизации лесохозяйственных, лесокультурных работ, организации и эксплуатации машинно-тракторного парка. Он написал мемуары, которые еще не были изданы и находятся в виде рукописи и дискет в Башкирском государственном музее. Сахаровский центр был готов их разместить в электронной версии. Препятствием послужило то, что книга не издана.

Публикация и комментарии Даши Кашиной

Порт Ванино

И опять по трапу потянулся, уже из «чрева» парохода, поток серых фигур с узелками, узлами, корзинами, чемоданами и просто без всего. Люди были в разной одежде: от чисто лагерной у свежеосвобожденных до дорогих, но помятых костюмов, пальто, выигранных или «приобретенных по случаю» во время пребывания на транзитке.

На берегу

Берег от воды сразу круто поднимался в гору, по склону которой пролегал железнодорожный путь, и на нем виднелись товарные вагоны. До глубины души затронул Андрея гудок паровоза, совершавшего маневры. Было объявлено о посадке на завтра. Все стали устраиваться на ночь. Андрей во время плавания познакомился с двумя магаданцами. Один из них был славистом, по-видимому известным в прошлом ученым, а второй - вроде инженер. Все трое устроились у самой кромки обрывистого берега.

Расстелили одеяла, которые были у спутников Андрея, под головы положили свои вещи, а сверху накрылись куском брезента. Спали, конечно, одетыми. Андрею было тепло и без одеяла, благодаря большому количеству одетого на него белья. Впервые все трое проводили ночь «на берегу Тихого океана», вернее, на западном берегу Татарского пролива!

Спустя много лет Андрей не мог припомнить, о чем разговаривали в ту ночь, сколько закуривали двое пожилых мужчин и молодой парень. В конце концов уснули. А среди ночи их разбудил мощный прибой взволновавшегося моря, периодически накрывавший брызгами их ночлег. Но они решили не уходить, а закрыв головы, съёжились, подобрались и наслаждались своим романтическим ночлегом на берегу бушующего Океана! Разве это бывает в жизни часто? И многим ли это пришлось испытать? Только для этого стоило попасть на Колыму и «отбыть» положенный срок!! В общем все, что происходило, - радовало.

Пятьсот «веселый»

Утром стало известно, что действительно будет посадка на поезд. Как обычно, началась проверка, составление бригад по вагонам, назначение старшего… Когда Андрей подошел со своими новыми попутчиками к вагонам, то вспомнил вагон, в котором ехал на Восток в 1938 году. Та же теплушка, слева и справа от отодвигающейся двери, нары во всю ширину вагона в два этажа. Посередине железная печка-бочка, установленная в ящике с песком, на окнах – люки без решеток и знакомой «параши» нет.

Андрей со товарищи смогли занять места на нижних нарах – против печки, вполне хорошее, на их взгляд. Состав вагона был смешанным. Верхние нары, как обычно, заняли «бывшие» уголовники. Затем раздали паек авансом –до Комсомольска-на-Амуре: селедку и хлеб. Поезд сопровождала специальная бригада, видимо, из конвойной команды. Она располагалась в отдельном вагоне. В ее обязанности входила организация периодической выдачи хлеба, селедки, воды и топлива (угля).

Перед отправкой была последняя проверка по вагонам. Сличали поголовье фактическое и числящееся. Под вечер паровоз дал гудок, и поезд тронулся. Первая ночь прошла спокойно, а на другой день стали проявляться симптомы «веселости». Поскольку от Ванино до переправы через Амур одна колея, встречные поезда могли разминуться только на разъездах. Дорога проходила в сложных условиях, и движение было медленным, с частыми остановками. Стояла золотая осень. Сопки были покрыты красочными коврами осенних деревьев и кустарников.

Но вот на какой-то маленькой станции вдруг раздались выстрелы, и к поезду бегом двое мужчин под руки полунесли третьего, с неработающими ногами. Как потом стало известно, жулье залезло в какой-то домик за поживой, но хозяин их застал и из охотничьего ружья «пальнул» по ногам одному из них. Местное население уже знало о том, кто едет на Запад в подобных вагонах и как надо обращаться с их пассажирами.

Из разговоров «пассажиров» верхних нар можно было понять, что в поезде есть спецвагон, в который переводят по мере продвижения поезда подобных преступников (на тюремный режим) и при ближайшей возможности сдают в органы НКВД для осуждения и отправки по месту отбытия нового срока.

На остановках конвоиры выстраивались вдоль состава и следили за тем, чтобы все успели сесть после гудка паровоза. Но вот состав подошел к станции Пивань, расположенной на правом берегу Амура. Здесь предстояла переправа на тот берег!

Андрея очень заинтересовал процесс переправки. У берега стоял паром, на котором были уложены несколько пролетов рельсовых полотен, причем к борту у берега полотна имели схождение и несколько стрелок. Концы рельсов на пароме состыковали с рельсами, на которых стоял их состав. Вагоны при помощи специальных лебедок, установленных на пароме, вкатили на паром и разместили на нескольких параллельных пролетах рельсовых полотен. Андрей не мог понять, как регулируются стыки рельсов, размещенных на берегу и на пароме, при изменении уровня воды в Амуре. За несколько ходок парома все вагоны были переправлены, и состав уже с другим локомотивом вскоре подошел к Комсомольску-на-Амуре. Андрей вышел на привокзальную площадь, но вскоре вернулся в вагон.

Поезд теперь пошел быстрее, прошли Хабаровск, затем небольшую станцию, названную в честь неизвестного Ерофея Павловича. Затем показалась Чита – «Чи та, чи не та?», - так выразились двое украинцев-переселенцев, добиравшихся с Полтавщины на Дальний Восток, видимо, в годы столыпинской реформы.

К «Священному морю» подъехали во второй половине дня. Поезд остановился недалеко от станции Слюдянка. Андрей из любопытства и здорового азарта, вместе с несколькими охотниками острых ощущений, полез в воду. Отмель была значительная, и окунуться было невозможно, только обмыться. Он набрал галек, окатанных Байкальской водой, и, довольный, вернулся в вагон к своим спутникам.

Шестого ноября поезд №501 прибыл в Иркутск. Андрей впервые в жизни зашел в железнодорожный ресторан, заказал полный обед и бутылку ситро. Обедал не торопясь, наслаждаясь своей свободой, независимостью и первым в жизни посещением ресторана. За Иркутском потянулась цепь сибирских городов, которые Андрей видел впервые, но хорошо помнил по любимой в школе географии. На станциях участились грабежи торговых точек и жителей, выносивших к поезду различную еду.

В одном вагоне собралась группа цыган. Андрею запомнился разговор между цыганом, возвращавшимся с Колымы, с встретившимся вольным знакомым цыганом на одной из станций. Колымчанин звал встретившегося соплеменника к себе в гости куда-то на Юг: «Паедем, дарагой. У меня там дом, жена, гуси, падушки, перины хорошие! Паедем, пажалуйста! Гулять будем! Прашу тебя!

Давай паедем! Гуси у меня там! Падушки!» - весь этот диалог продолжался около получаса. Причем он хлопал приглашаемого по плечу, потом оба хлопали друг друга по рукам, бросали шапки на землю. И было слышно средь общего шума и крика: «У меня там гуси есть, перина, падушки!» Но паровоз дал гудок, и колымчанин поехал домой один.

На некоторых крупных станциях к приходу поезда в ресторане заранее накрывали столы: стояли тарелки с первым блюдом, лежал хлеб, стояли солонки и баночки с горчицей. Горчица была в большом ходу и почете после войны. Пассажиры сразу садились за первое, а официантки принимали заказ на вторые блюда. Оплата за комплексный обед. Люди быстро ели и были довольны. Но вот появились пассажиры «пятьсот веселого». Все кидались к столам, быстро ели. Но проехали половину пути до Европы, у многих денег уже давно не было и расплачиваться было нечем, поэтому, заказав второе, «клиенты» покидали зал, прихватив с собой хлеб и горчицу!

Уголовники же врывались в буфет и пытались захватить выручку. Милиция не успевала реагировать на обрушившийся шквал грабителей и голодных людей. На одном вокзале жулье сумело отключить свет и «взять» кассу.

В вагоне стало редеть число пассажиров. Часть слезала в поисках добычи, часть попала в милицию. В вагоне Андрея тоже поубавилось людей. После «взятия» кассы на последующих станциях двери ресторанов были закрыты, закрывались столовые и ларьки. Частные торговки уходили с перрона подальше. На видных местах стояли усиленные милицейские посты. Тогда начался грабеж в вагонах. Группа уголовников влезала в чужой вагон и начинала грабить людей, при сопротивлении выкидывали из вагонов. Перед Курганом задний вагон отцепили на ходу, и судьба его пассажиров осталась неизвестной.

От Омска поезд пошел по южной ветке через Курган. Андрей в Кургане в привокзальной столовой оказался за одним столом с бригадиром своего поезда. Благодаря соответствующей «обстановке» и природной «коммуникабельности», как сейчас говорят, завязалась беседа, которая затянулась более положенной стоянки поезда. В сложившейся ситуации Андрей с проводником служебной теплушки вынужден был «этапировать» бригадира под руки. К поезду подошли уже после третьего звонка – поезд тронулся. По свистку проводника в служебном вагоне рванули ручку стоп-крана, и бригадир вместе с сопровождающими благополучно очутился в вагоне.

Состав снова тронулся. В ходе разборки происшедшего Андрею предложили перебраться в служебную теплушку, места тут было хоть отбавляй. Кондукторная бригада занимала только верхние нары по одну сторону вагона, на другой половине вагона был запас угля и различный инвентарь. Андрей с удовольствием согласился, тем более, что ему приглянулась молоденькая проводница Аня Лаптева, из Кривощекова, как он узнал позднее. На ближайшей станции Андрей с одним из проводников сходил в свой вагон, забрал свою знаменитую корзинку и кое-что из одежонки. В вагоне осталось очень мало людей, и уход Андрея усугубил опасения остающихся в нем людей в связи с непрекращающимися внутривагонными грабежами. В служебном вагоне было тепло и спокойно. Поезд пошел на Свердловск. Андрея, естественно, тянуло к молодой девчонке, у него даже возникли серьёзные намерения в отношении их дальнейшего знакомства. Он походил на взрослого зверька, выпущенного из вольера в новый для него мир. Этакий взрослый человек с сознанием школьника, не понимающий окружающей обстановки, послевоенного состояния, и ничего не представляющий о своем будущем положении в этом мире.

Аня была продукт военной голодовки. Окончив «ремеслуху», ездила по городам и весям Великой Родины, надеясь прокормить себя, помочь матери и найти свою «судьбу». В общем она по молодости, а он по глупости договорились, что на обратном пути она заранее ему сообщит, когда будет ехать через станцию, где живет его мать. Он её встретит и оставит у себя для регистрации брака. До того были длинные ночные разговоры и слезы в Свердловске. Поезд пошел на Куйбышев, а Андрей, распрощавшись с бригадиром, сел на какой-то проходящий поезд и поехал дальше.

Деньги все вышли. Андрей еще в бригадирской теплушке достал несколько облигаций и уверял, что это аккредитивы, по которым он должен получить деньги по прибытии на место. На эту наивную глупость возражений не поступало, так как никто из бригады аккредитивов в жизни не видел, да и облигаций на большую сумму тоже мало кто видел. Бригадиру было лет под 50, но он все время находился под «шофе», остальные были послевоенной «порослью».

От Свердловска пришлось доставать мыло из корзинки и менять его в станционных буфетах на еду и водку. За кусок хозяйственного мыла наливали полкотелка водки и давали 5 штук котлет. Жить было можно хорошо. Где-то в Янауле Андрей остановился около тетки с горшком горячих котлет, показал кусок мыла, а она в ответ отвернула тряпицу и сказала: «Ешь парень!». Он съел десять штук горячих котлет, запомнившихся ему на всю жизнь !!! После этого он никогда не испытывал такого удовольствия от насыщения. Где-то ему пришлось проехать на тормозной площадке в рубашке, так как он не успел добежать до своего вагона. Ноябрьская погода хорошо его пробрала. Он отходил только в туннелях, которых после Свердловска было великое множество. Рано утром он прибыл в родной город...