Часть 24. Дорога через кладбище
Как я уже говорил, слава последнего в Польше еврейского театра, игравшего на языке идиш, отправлена на кладбище. В этом я убедился, когда, будучи в Варшаве, поехал на старое городское еврейское кладбище, которое мне показалось общей могилой некогда великой еврейской культуры Польши.
Войдя на территорию, сразу натыкаешься на стену, составленную из обломков могильных плит, которые немцы, оккупировав Варшаву, использовали для мощения дорог. Просматриваются надписи на польском и еврейском языках. Справа от входа - памятник Янушу Корчаку, который пошёл в газовые печи вместе с детьми. Его написанная по-польски повесть о короле Матиуше Первом переведена на многие языки, в том числе на иврит и эсперанто.
Недалеко от входа - надгробный монумент создателю универсального международного языка эсперанто Людвигу Заменгофу. Мозаикой выложена звезда с латинской буквой E - Esperanto. Если пройти по правой дорожке, то можно увидеть могильный памятник Эстер-Рохл Каминской, которую называли мамой европейского еврейского театра на идиш. Отцом профессионального еврейского театра считается драматург, поэт, композитор, актёр и режиссёр Авром Гольдфаден.
Дальше по этой же дорожке - надгробный памятник сразу троим классикам еврейской литературы на идиш Ицхоку-Лейбушу Перецу, Яакову Денезону и Семёну Акимовичу Ан-скому, драму которого "Диббук" до сих пор ставят театры разных стран. Она была написана на идиш и называлась "Дэр Дибэк, одэр цвишн цвэй вэлтн" ("Дибук, или меж двух миров"). Поэт Нахман Бялик перевёл её на иврит. Первым ивритский вариант пьесы поставил Евгений Багратионович Вахтангов в московской еврейской театральной студии "Габима". И сама драма, и её постановки были насыщены мистицизмом.
Герой пьесы, продав душу дьяволу, умирает и превращается в демона. Демон вселяется в страдающую невесту героя. Еврейские праведники стараются изгнать из девушки демона-диббука. Поначалу судьба и пьесы, и спектакля была воистину мистической. Её автор умирает накануне первой постановки на языке идиш в Варшаве в 1920 году. Режиссёр Вахтангов умирает сразу после габимовской премьеры в 1922 году. Затем следует ещё несколько загадочных смертей среди тех, кто был связан с ранними постановками. И так же загадочно несчастья прекратились после того, как труппа театра "Габима", побывав с этим спектаклем в странах Европы и в США, решила не возвращаться в Советскую Россию и переехала в Палестину.
С тех пор "Габима" с большим или меньшим успехом существует в Израиле почти 90 лет. Кстати, связь этого театра с русской культурой никогда не прерывалась: в нём ставили спектакли выдающиеся русские режиссёры Алексей Дикий, Михаил Чехов, Юрий Любимов. После репатриации из Советского Союза в "Габиме" успешно работала бывшая актриса ГОСЕТа, а затем театра имени Моссовета, Этель Ковенская, с которой я виделся в Тель-Авиве незадолго до её смерти.
...По возвращении из Варшавы я взялся за режиссёрский план постановки пьесы Шварца "Дракон", хотя сомнений в успехе задуманного было много. В тайне от соответствующих советских органов поставить спектакль за границей, даже в социалистической Польше, было слишком рискованно, а получить официальное разрешение от Министерства культуры малоизвестному и неблагонадёжному режиссёру вряд ли было возможно. К тому же устная договорённость с руководителем театра - это одно, а подписанный контракт - это другое. Контракта я так и не получил. Зато в Москонцерте работы хватало.
В поставленной мною театрализованной эстрадной программе "Дорогие мои москвичи" были заняты артисты, известные тогда или ставшие известными позднее: Бичевская и Пугачёва, Хазанов и Петросян... На афише над фамилией режиссёра стояли фамилии авторов: Г.Александров и П.Севастьянов. Павел Севастьянов - отец Оксаны Афанасьевой-Севастьяновой, которую называют последней любовью Владимира Высоцкого (ныне Оксана - жена актёра Леонида Ярмольника).
Когда я читаю в газетных статьях, что Оксана была дочерью известного советского писателя Павла Афанасьева-Севастьянова, то удивляюсь невежественным преувеличениям журналистов. Поскольку я знал Павла и работал с ним над эстрадными программами, то могу сказать, что он не был известным писателем, а был достаточно профессиональным, но мало печатавшимся эстрадным драматургом. Кстати, известность не всегда синоним таланта, и наоборот, талантливый человек далеко не всегда знаменит и популярен. Тому множество примеров в искусстве. Лучшим в Советском Союзе "свистуном", то есть мастером художественного свиста (была такая профессия) считался Ефим Нейд. Он филигранно высвистывал любые мелодии от оперных арий до популярных песен.
В его репертуаре были даже произведения Баха, Моцарта, Россини, Алябьева. Выходили пластинки с его художественным свистом. Но, в основном, он был эстрадным сатириком и много лет работал в паре. Дуэт "Нейд и Зуев" разыгрывал скетчи, в которых использовался так или иначе художественный свист. У Ефима Максимовича Нейда был особый дар разговаривать свистом. На этом строился диалог. Когда Зуев перенёс инфаркт и ушёл со сцены, Нейд остался один.
Он попросил меня помочь в создании сольного разговорного номера. Удивительно наивный, добрейший человек небольшого роста, казавшийся неисправимым оптимистом. Но мне он рассказал о своей личной драме: его жена, которую он называл исключительно по имени-отчеству, была намного старше него. Он её не любил, но уважал, жалел и не мог оставить. Она пыталась контролировать каждый его шаг, перекармливала заботой, будто он был её ребёнком. Такое трудно было вынести, и Ефим Нейд старался как можно чаще уезжать на гастроли. Только вне дома, в поездке, на сцене он чувствовал себя свободным и счастливым. Пользовался на эстраде популярностью жанр звукоподражания. Были такие артисты - братья Лаевские. Они очень смешно и талантливо изображали то духовой, то джазовый оркестр. Особенно им удавались звуки ударных инструментов, медных тарелок, саксофона, тромбона...
Если говорить о пародистах, то, кроме мастеров этого жанра Геннадия Дудника, Геннадия Хазанов, а ныне Максима Галкина, был талантливый, недооценённый артист, конферансье Гарри Гриневич, который на удивление похоже и смешно показывал Хрущёва и Брежнева, но, естественно для тех лет, делал это не на сцене, а в узком кругу друзей-артистов. Шёл когда-то на советском киноэкране художественный фильм белорусского производства "Часы остановились в полночь" из истории немецкой оккупации Минска. Детективный сюжет и хорошая игра актёров сделали фильм популярным. Запомнились исполнители ролей немцев красавец Евгений Карнаухов и остро характерная Тамара Трушина, которая сыграла врача-садистку. Я смотрел эту картину, когда мне было 14 лет, и возненавидел ту фашистскую врачиху. Через много лет Тамара Трушина ушла из драматического театра в Минске, переехала в Москву, но ни в один театр не смогла устроиться и пришла в Москонцерт. При всех наших с ней стараниях артистка эстрады из неё не получилась, но, к счастью, она продолжала сниматься, правда, в эпизодических ролях. Далеко не всем артистам удавалось взять Москву...
...Одними из первых среди бывших актёров Московского государственного еврейского театра (ГОСЕТ) эмигрировали в Израиль Эмиль Горовец с женой Маргаритой Полонской и Лев Гукайло с женой Ханой Блинчевской. Это было в начале 1970-х годов. После их отъезда советские газеты начали публиковать статьи о тяжёлом положении эмигрантов. Например, о Горовце писали, что он, некогда популярный эстрадный певец, вынужден на чужбине кроить кожу на обувной фабрике. Многие верили, но не те, кто знал Горовца лично. В это же время в Москву каким-то образом попадали письма самих эмигрантов.
В частности, Лёва Гукайло, осев в Калифорнии, писал, что сразу по приезде устроился на работу в магазине (наверно, грузчиком, потому что английского не знал) и за первую же неделю заработал столько, что сумел купить себе хороший костюм. На мою маму и её подруг по ГОСЕТу это письмо произвело огромное впечатление. Ведь тогда в Советском Союзе, чтобы купить приличный костюм румынского или болгарского производства, надо было потратить как минимум месячную зарплату.
В середине 70-х в коллективе Еврейского драматического ансамбля (МЕДА) при Москонцерте стал назревать конфликт. После грандиозного успеха музыкального спектакля "Заколдованный портной", художественным руководителем коллектива был назначен постановщик спектакля Феликс Берман. Но его диктаторские методы руководства оказались неприемлемыми для старшего поколения артистов, которые обвиняли Феликса Соломоновича в истеричности, в неприятии любых возражений.
На репетициях он позволял себе взывать к сексуальным комплексам актёров, приводил непристойные примеры. Не найдя понимания у старых госетовцев, он, приступая к постановке спектакля "Колдунья" по Гольдфадену, дал роли, в основном, молодым актёрам. "Старики", которым было далеко за 50, почувствовали, что в театре Бермана им нет места. Группа артистов написала руководству Москонцерта письмо с требованием заменить Бермана каким-нибудь другим руководителем. Пока начальство пыталось разобраться в этом скандале и найти Берману замену, моя мама, актриса Нехама Сиротина, не желая участвовать в грязных интригах с обеих сторон, ушла из театра. Практически в это же время ушла и Полина Айнбиндер, которая подала заявление на выезд в Израиль.
Провожая её, я попросил прислать нам вызов. Тогда для выезда из СССР нужен был вызов только от родственников. Израиль снабжал советских евреев вызовами от мифической родни. В те годы была в ходу шуточная песня "Люблю тель-авивскую тёту", записанная на пластинку в исполнении американского актёра Теодора Бикеля по-русски. Полина Айнбиндер вместе с мужем Владимиром и сестрой Светланой уехала в 1977 году. А вскоре мы с мамой получили вызов от моей "тель-авивской тёти".
Чтобы избежать неприятных разговоров и унизительных собраний с обвинениями в предательстве, я уволился из Москонцерта, забрал трудовую книжку, заявив в отделе кадров, что перехожу на постоянную работу во Всероссийскую творческую мастерскую эстрадного искусства (ВТМЭИ), с которой никогда не прерывал сотрудничества. Но трудовую книжку оставил у себя. Начался этап подготовки к эмиграции из страны, которая для многих была кладбищем талантов.
Добавить комментарий