Необходимость советского государства держать в тайне имена ученых, конструкторов, изобретателей, связанных с ракетно-космической, и соответственно – военной техникой долгие годы скрывала от нас этих удивительных, особых людей, поднявших уровень и сознание всего человечества на качественно новый виток. Об одном таком, в свое время строго засекреченном человеке я и хочу предложить вспомнить (или заново рассказать).
Андраник Гевондович Иосифьян (1905-1993) – крупнейший советский учёный в области электротехники, основатель советской школы электромеханики, один из основоположников советского ракетостроения и космонавтики. Перечень его наград и званий, мягко говоря, впечатляет: Орден Октябрьской Революции, четыре Ордена Ленина, два Ордена Трудового Красного Знамени, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской, Государственной и Ленинской премий СССР, Заслуженный деятель науки и техники РСФСР и Армянской ССР, академик АН Армянской ССР (трижды избирался ее вице-президентом), академик Академии космонавтики им. Циолковского. И просто «главный электрик всех ракет» – по определению отца советской космонавтики С.Королёва. Другой советский конструктор ракетно-космических комплексов, академик М.Янгель в шутку называл его «верховным электрикосом всех армян» (по аналогии с «католикосом всех армян»).
Инженер-изобретатель
Родился Андраник Иосифьян в 1905 году в Нагорном Карабахе, в глухом селе Цмакаох (ныне Мартакертский район)... Поскольку мои предки по отцу оттуда же родом, мне доводилось бывать в тех краях – живописнейший край, приветливые, гостеприимные и веселые люди. По крайней мере, они были такими до того, как мир для них встал с ног на голову...
Начинал свой трудовой путь подросток «Андро» простым сельским пастушком. Его отец был священником. В 1918-м, во время вторжения турецких войск на Кавказ, семья, опасаясь геноцида, бежала в Туркмению. В 1922-м, когда все улеглось, вернулась в родные края. В том же году Андраник записался в Красную Армию, где служил телефонистом в батальоне связи Кавказской Армии и попутно учился на рабфаке. Три года спустя, следуя своему призванию, поступил в Бакинский политехнический институт, на факультет электромеханики.
Призвание проявить себя не замедлило. На последнем курсе он сконструировал «электрическую винтовую пушку» и послал описание своего первого изобретения на рассмотрение в Москву. Запрос не остался без ответа. Его вызвали в Технический штаб вооружений РККА и после собеседования направили для консультации во Всесоюзный Электротехнический Институт (ВЭИ) к крупнейшему специалисту мирового масштаба, К.Шенферу. ВЭИ, как известно, был создан Лениным для научного обеспечения плана ГОЭЛРО и являлся в ту пору одним из главенствующих научных центров страны. Академика заинтересовала не столько сама «винтовая пушка», сколько ее автор – опытный глаз сразу узрел в молодом человеке из кавказской глубинки огромный творческий потенциал. Иосифьяну было предложено защитить по заявленной теме дипломный проект в Москве. Так он попал в ВЭИ, где и остался.
Плодовитость молодого специалиста была поистине уникальна. Его мозг бесперебойно выстреливал все новыми и новыми идеями, причем своевременными, необходимыми, и оттого находившими безотказный спрос и потребность воплощения. Зарекомендовав себя подобным образом, Иосифьян с первых же шагов пользовался неограниченной свободой действий. Его покровителем, поддерживавшим все его начинания, стал маршал М.Тухачевский.
В 1932 году Андраник Иосифьян получил возможность открыть и возглавить лабораторию военной электротехники в ВЭИ, с собственной программой исследований, и с энтузиазмом принялся осуществлять уникальные для тех лет проекты. Одним из них стала магнитофугальная пушка, в которой бегущее магнитное поле линейного двигателя разгоняет снаряд.
Справедливости ради нужно отметить, что к самой этой идее обращались разные ученые из разных стран, но дальше идеи и опытных образцов дело не шло, поскольку, при всех своих неоспоримых преимуществах, такое устройство требует огромного расхода электроэнергии. И тем не менее, разработки и поиски ведутся по сей день (в Америке, в частности). Ведь из магнитофугальной пушки можно стрелять не только по противнику, но и «космическими кораблями по Луне». Иосифьян же, перейдя от теории к практике, на ее примере создал образцы первых советских линейных двигателей переменного тока.
Одним из ключевых его изобретений тех лет стал бесконтактный сельсин – синтез электрической машины и трансформатора, позволявший обходиться без контактов в электрической машине. («Сельсин» - сокращенно-искаженное от английского self-synehronizing – самосинхронизирующийся.) После трех лет исследований Иосифьяну удалось найти способ обходиться без контактов в электрических машинах, которые сам же он и начал производить. Сельсины стали темой его докторской диссертации (1940).
Считается, что по своей значимости сельсины – изобретение мирового масштаба, сопоставимое с изобретением телефона и телеграфа. Именно за него Иосифьян получил свой первый орден Ленина. «Андраник Гевондович создал теорию бесконтактного сельсина, как обобщенной синхронной электрической машины. Этим он дал мощный толчок развитию нового класса бесконтактных электрических машин для всего Советского Союза», - писал Тухачевский.
Изобретение было запатентовано в 1936 году. Право на его использование в том же году приобрели США, Англия, Франция, Германия и Италия. До сих пор без сельсинов не обходится большинство машин с системами автоматического регулирования. Только в 1930-е годы Иосифьяном было запантентовано 12 изобретений. А в общей сложности – больше 30.
Злосчастный 1937 год обернулся для Андраника Гевондовича трагедией. Был арестован и расстрелян его отец, а сам он «за связь с врагом народа» исключен из партии и понижен в должности до простого инженера. Но Сталин стоящими кадрами не бросался. Он им цену знал. «Такие ученые, как товарищ Иосифьян, должны остаться в живых и служить Родине до конца своих дней», – вынес вердикт дальновидный «вождь народов». Два года спустя, по его распоряжению, Иосифьяна восстановили в партии и во всех должностях.
В 1939 году в Нью-Йорке, на всемирной выставке «Мир будущего», впервые, как сообщалось, демонстрировался созданный коллективом Иосифьяна многометровый магнитофугальный линейный двигатель. В выставочном зале был детально воспроизведен макет Магнитогорского металлургического комбината (с домнами трехметровой высоты), внутри которого на магнитофугальной железной дороге (длиной 60 метров) курсировала модель железнодорожного состава с вагонами. Американцы часами простаивали перед советской экспозицией, зачарованно наблюдая за тем, как некая неведомая сила заставляет двигаться целый поезд, да еще и с остановками. А принцип ее действия заключался в следующем: бегущее вдоль железнодорожного полотна электромагнитное поле увлекало за собой помещенный в него состав. Причем – безо всякого участия человека. Эта модель стала прообразом будущих высокоскоростных железных дорог, созданных в Японии и ФРГ только через несколько десятилетий (1975-1980).
Шпионские штучки Завода Жюля Верна
Грянула Великая Отечественная. В столице началась экстренная эвакуация. Один из научных сотрудников и коллег Иосифяна тех лет, Борис Каган, в своих воспоминаниях пишет: «В середине октября 1941 г. немцы подходили к Москве. Многие предприятия и организации спешно эвакуировались. В Москве началась паника. Метро не работало, его готовили к взрыву. Люди покидали город на чем попало. Андроник Гевондович с небольшой группой сотрудников, имея в своем распоряжении автомобильный батальон для срочного отхода, переждал критическую ситуацию и остался в Москве. Встал вопрос о размещении. Иосифьян «выбил» документ на право размещения в зданиях у Красных ворот... Однако остававшаяся там охрана не соглашалась пустить Иосифьяна на территорию. Но у него был батальон. Солдаты сомкнули штыки и «штурмом» взяли это здание».
Речь идет о старинном дворце Шереметева у метро Красные Ворота (Хоромный тупик, дом 4), в котором на долгие-долгие годы и обосновался Иосифьян со своим коллективом. Под производство военной электротехники «полушпионского» назначения правительство выделило ему небольшой эвакуированный завод, получивший название Завод N 627. В народе же за удивительную продукцию, им выпускаемую, его в шутку окрестили «Институтом имени Жюля Верна».
Это научно-производственное учреждение, возникшее с первых месяцев войны, разрабатывало и выпускало хитроумные электротехнические «средства борьбы» с фашистскими агрессорами. Причем у Иосифьяна имелся достойный напарник – Александр Казанцев (бывший главный инженер ВЭИ, после войны ставший известным писателем-фантастом).
Началось все с того, что вместе они изобрели и наладили производство этакой «сухопутной торпеды» - маленькой верткой дистанционно управляемой из окопа танкетки, начиненной взрывчаткой. На фронте эта штука творила чудеса – нежданно появляясь у противника под носом, взрывала танки и дзоты. Благодаря ей было, в частности, приостановлено продвижение немецких войск на подступах к Ленинграду. «Без фантастики нет науки», ухмылялся «писатель в проекте», сидя в окопе.
Ученый-изобретатель и инженер-фантаст как нельзя лучше подходили друг другу по темпераменту и богатству воображения. «Генератор идей, возмутитель спокойствия, подвижник мечты» - так характеризовали Казанцева те, кто его близко знал, что одинаково могло относиться и к Иосифьяну. Первый ушел сражаться с врагом на поле боя, второй еще более продуктивно сражался в тылу.
В кратчайшие сроки в пустовавших цехах завода развернулось и шло по нарастающей производство электротехники для всех видов вооружения. Несмотря на то, что жить приходилось почти впроголодь, на казарменном положении, работа кипела круглосуточно. Распорядок дня и образ жизни Иосифьяна были такими же, как у членов его коллектива. Он питался со всеми наравне и работал по 15 часов в сутки. Из-за невероятной работоспособности и упертости во всем он снискал славу «неистового Андроника». (Кстати, Андраник – старинное армянское имя. Но на русский лад его почему-то называли Андроником – через «о» и с ударением на втором слоге.)
Электротехнические нововведения поступали с завода на фронт десятками тысяч – от сухопутных самоходных торпед до управляемых систем артиллерийских орудий боевых кораблей и авиации, радиолокационных установок, универсальных систем электропитания и вооружения для партизанских отрядов. Центробежная электромеханическая мелкокалиберная скорострельная пушка, основанный на том же принципе пулемет, многоорудийная магнитная система...
Перечислить всё это не представляется возможным. Причем то не были просто разработки. Основным девизом и кредо Иосифьяна было «доводить идею до железа». Его военная продукция испытывалась на полигонах и сразу же переправлялась на фронт. Главенствующую роль в ней играли сельсины, нашедшие самое широкое применение в системах вооружения. Радары с огненной наводкой на сельсинах появились уже в начале 1942 года. Крупнейшим достижением иосифяновского коллектива тех лет была теплолокационная система обнаружения кораблей противника, которая успешно прошла все испытания, была принята на вооружение и отмечена Сталинской премией.
Даже в тяжелейших условиях военной горячки (а возможно, и подогреваемая ею) творческая мысль этого человека не переставала выдавать все новые и новые идеи. Одной из них стал «вертолет Иосифьяна», получивший широкое признание в научных кругах – летательная машина, снабженная трехфазным асинхронным двигателем (с вращающимися статором и ротором). Далеко улететь она не могла, так как источник питания, связанный с ней кабелем, оставался на земле. Но вертикально поднималась и устойчиво висела в воздухе, удерживая стабильность. Задумывался этот электровертолет, как «воздушная дозорно-боевая артиллерийская вышка», обладающая определенной подвижностью. В 1941 году летчик-испытатель Д. Кошин несколько раз облетел на нем аэродром. К концу войны Иосифьян уже подумывал о создании этакого «трансформера-автолёта» - гибрида автомобиля и гелиокоптера, способного передвигаться по земле и по воздуху.
В 1944-м, с опережением на 20 лет (по отношению к западным программистам будущего) Иосифьян выдвинул новаторскую идею: «электропромышленность должна идти по пути создания единых серий электрических машин и аппаратов». А в последующие годы сам же ее и реализовывал, за что получил от советского правительства Лауреата Государственной премии.
Скоростными темпами Завод 627 преобразовывался в научно-исследовательский институт новейших технологий, в своей области. Теперь он назывался НИИ 627 и был включен в структуру министерства электротехнической промышленности. А в 1959-м, с выполнением крупнейших государственных заказов, превратился в многопрофильный Всесоюзный Научно-Исследовательский Институт электромеханики (ВНИИЭМ) с мощной производственной базой и множеством филиалов в разных городах страны. Это был первый в СССР завод-институт, объединивший научную мысль с производством.
Открытый для всего нового, Иосифьян постоянно привлекает в свой институт талантливых ученых, инженеров, изобретателей, получающих здесь уникальную возможность реализовать заложенный в них творческий потенциал. Он мастерски умел находить и взращивать под своим крылом новые перспективные кадры, заражая их своим кипучим энтузиазмом и невероятной трудоспособностью. С его помощью и поддержкой кадры эти на глазах превращались в крупных, самореализующихся специалистов. Не случайно зародившийся в военное время «завод Жюля Верна» с годами обрел славу «электротехнической империи Иосифьяна».
В Совете Главных конструкторов Королева
Война кончилась. У страны появились новые задачи и планы. Институт Иосифьяна, сумевший стать неотъемлемой, более того – незаменимой и лидирующей частью этих планов, активно включился в общий процесс. Полным ходом разворачивалась программа освоения космоса, бурно развивалась ракетно-космическая техника. Иосифьян и его институт призваны были обеспечивать электротехническое оборудование для советских ракет, спутников и космических кораблей. Собственно, без него они просто не полетели бы. Вспомним аттестацию Королева: «главный электрик всех ракет». За участие в создании знаменитой ракеты Р-7, запустившей на орбиту первый советский спутник (1957), а затем и первый космический корабль «Восток» с Гагариным на борту (1961), Иосифьян награждается званием Героя Социалистического Труда, а его институт украсился орденом Трудового Красного Знамени.
Следующей становится уникальная турбогенераторная система электропитания для мощной ракеты-носителя Н-1, предназначавшейся для запуска на Луну пилотируемых космических кораблей. Королев создает Совет Главных Конструкторов КБ, и Иосифьян включается в его состав, как Главный конструктор электрооборудования баллистических ракет и космических аппаратов. Испытания на полигоне в компании с Королевым и Янгелем отныне его будни.
Вот, что рассказывает об Иосифьяне в своих воспоминаниях один из его научных сотрудников, Г. Протасов: «Внешне на полигоне он ничем не отличался от остальной рабочей братии. Среднего роста, с седыми взлохмаченными космами, с выпирающим животом под застиранной светлой ковбойкой, в мятых брюках и с гортанным голосом... Его отличала необычайная скромность. Он никогда не кичился своим положением, не имел отдельных апартаментов и не обедал в директорской столовой. Жил на «двойке» в общей гостинице и в обеденный перерыв простаивал в столовой обычную очередь. Однако его кипучая энергия позволяла руководить одним из ведущих НИИ электротехнической промышленности и заставляла крутиться многосотенный коллектив.»
Иосифьяну недостаточно было обеспечивать электротехнической аппаратурой космические ракеты, он жаждал создать и запустить собственный спутник Земли. Получить разрешение на такое в советских условиях было практически нереально. Даже сотрудники его института не верили, что это возможно. Но Королев добился от министерства разрешения. И Иосифьян свою мечту осуществил, самолично запустив на орбиту (с северного космодрома Плесецк) свою уникальную космическую электротехническую лабораторию (КЭЛ). В отличие от его предшественников на газореактивных двигателях, этот искусственный спутник, названный «Омега», был снабжен трехосной электромеханической системой ориентации с питанием от солнечных батарей. Более того, Иосифьян внес еще одну новинку – стабилизированное вращение спутника вокруг своей оси, ориентированной на Солнце, что нашло дальнейшее применение при эксплуатации станций серии «Салют».
Благодаря блестяще осуществленному проекту, ВНИИЭМ получил следующее правительственное задание. Иосифьян стал главным конструктором и исполнителем первых в мировой практике метеорологических космических спутников «Метеор», оснащенных сложной аппаратурой для сбора и передачи оперативной метеорологической информации. Последовательно запущенные три «Метеора» образовали сначала экспериментальную, а потом государственную глобальную метеорологическую космическую систему – МКС «Метеор», о чем было с гордостью объявлено в средствах массовой информации. На протяжении многих лет данными иосифьяновских спутников пользовались метеослужбы многих стран – США, Чехословакии, Болгарии, Индии и т.д. (В копилку Андраника Гевондовича добавилась очередная Ленинская премия, а его сотрудники получили ордена и медали.)
Спутники, запускавшиеся с космодрома Плесецк, зачастую требовали ремонта и доработки на месте. Для этого был открыт еще один филиал ВНИИЭМ, превратившийся впоследствии в самостоятельный научно-исследовательский институт «Новатор» со своим опытным производством.
Поскольку Иосифьян, как и все конструкторы-изобретатели космической техники, был строго засекречен, о достижениях своего института и своих новаторских идеях он не мог сообщать открыто в научной периодической прессе. В 1955-65 годы он являлся главным редактором журнала «Вестник Электропромышленности» (с 1963 года – «Электротехника»), пользуясь псевдонимом: «профессор И. Андронов».
В числе основных заслуг и достоинств Иосифьяна его талант организовывать и налаживать производство своей уникальной продукции таким образом, чтобы все процессы – от планирования, разработки до реализации задуманного, осуществлялись на месте, с минимальной потерей времени на взаимодействие со «смежниками». Но именно это достоинство со временем обернулось для Иосифьяна «недостатком» – его обвинили в том, что он, непрерывно расширяя тематику института, пытаясь всё и всех собрать в одном месте, у себя под боком, нарушает советские отрослевые законы.
ЭВМ, атомные подлодки, ледоколы, АЭС
Иосифьяна мало заботило, кто и что о нем говорит. Он увлеченно делал свое дело и шел на таран, если ему нужно было пробить или осуществить очередное начинание. Смело вторгался со своими новаторскими идеями практически во все области техники – от хозяйственно-бытовых до космических. Так например, он нутром чувствовал назревшую необходимость перехода к комплексному управлению технологическими и производственными процессами в электротехнической промышленности, и был уверен, что решения следует искать в неограниченных возможностях именно кибернетики, тогда – в середине 50-х – еще не вышедшей из стадии «лженауки».
Почти тайком, без «поддержки сверху», в его НИИ осуществлялись исследования в области вычислительной техники. И, как результат, на свет появилась одна из первых в стране отраслевая автоматическая система управления – цифровая малогабаритная электронно-вычислительная ВНИИЭМ-3 или М-3 (она же В-3М - после модернизации), сыгравшая немаловажную роль в развитии отечественных ЭВМ. Разработки по их использованию велись в Истринском филиале ВНИИЭМ. Впервые В-3М испробовали в космосе, успешно применив ее для расшифровки потока данных с метеорологического спутника «Метеор». Серийное производство «М-3» было налажено в Ереванском НИИ математических машин.
В начале 60-х коллектив Иосифьяна теперь уже по поручению правительства занялся комплексным электрооборудованием атомных подводных лодок (АПЛ) и атомных электростанций (АЭС). Испытания на специально созданном стенде проводились все в том же Истринском филиале. Иосифьян лично руководил ими, и не только в институте, но и на военном судне. Детище иосифьяновского коллектива – автоматизированная информационная система управления атомными реакторами, «Скала», была внедрена на Ленинградской, Курской и Чернобыльской АЭС. Она так хорошо себя зарекомендовала, что поколения этих систем меняются, а название переходит к ним по наследству. На Ленинградской АЭС она бесперебойно работает уже четверть века. А на Чернобыльской АЭС «Скала» стала единственным беспристрастным наблюдателем и фиксатором случившейся катастрофы, запечатлевшим всю информацию о действиях людей и о том, что происходило в реакторе.
«Иосифьяна по праву можно считать основоположником синтеза электрических машин, различных типов и конструкций, с электронной техникой. Рожденная им идея нашла широчайшее применение в атомных ледоколах «Арктика» и «Сибирь», на атомных подводных лодках, в системах контроля работы ядерных реакторов атомных электростанций и т.д.», - отмечает в своей книге «Мифы советской эпохи» инженер-ракетчик и журналист Герман Назаров.
Верный сын Армении
Пользуясь своими неограниченными возможностями и полным доверием и поддержкой союзного правительства, Иосифьян открывал все новые заводы и филиалы своего НИИ по всему Советскому Союзу. Наибольшее их число пришлось на Армению, поскольку Андраник Гевондович был и оставался до мозга костей сыном своего народа, и процветание родного края было для него делом чести – его личным делом.
А сколько он сделал доброго, нужного, хорошего конкретно для Карабаха и для своего родного села! Всякий раз, приезжая в Цмакаох, он пригонял с собой целый грузовик, груженый электротехнической аппаратурой. Однажды подарил односельчанам трактор с полным комплектом навесного оборудования. Потом провел воду, построил для колхоза малую гидроэлектростанцию (первую в Карабахе), проложил дороги, открыл школу, и не успокоился, пока не превратил глухое горное село в преуспевающее колхозное хозяйство.
Живя и работая в Москве, он никогда не терял связи с Арменией, взяв на себя роль этакого крестного отца ее электротехнической и электронной промышленности. Воспользуюсь цитатой из прессы: «Именно Андраник Иосифьян заложил в Армении фундамент грядущего научно-технического прогресса, основав более десяти филиалов союзных учреждений. Благодаря его миссионерской деятельности Ереван образца 1960–1970 годов превратился в один из мировых центров вычислительной техники.»
При его непосредственной помощи и поддержке блестящий математик Сергей Мергелян основал Ереванский НИИ математических машин и вычислительный центр при нем. (Еще один уникальный армянин. Судите сами: самый молодой в истории СССР доктор наук – в 20 лет, и самый молодой член-корреспондент АН СССР – в 24 года. В 43 – вице-президент АН Армянской ССР.) Институт Мергеляна сыграл огромную роль в развитии вычислительной техники не только Армении, но и всего Советского Союза. Достаточно еще раз упомянуть, что в нем выпускались те самые иосифьяновские малогабаритные электронные вычислительные машины М-3.
Благодаря суперактивности и патриотизму неутомимого Иосифьяна Армения за короткий срок вышла на первые позиции в Союзе по количеству задействованных «интеллектуальных умов» (из расчета на душу населения). Сколько талантливых кадров он отыскал и взрастил у себя на Родине, сколько новых рабочих мест подарил ей. В открытых им научно-исследовательских институтах, в засекреченных малых и крупных производствах с воодушевлением трудились десятки тысяч техников, инженеров, конструкторов, ученых, высококвалифицированных рабочих, снабжавших своей продукцией не только Советский Союз, но и соцстраны.
Решение рассказать об Андранике Гевондовиче, лишний раз помянуть его добрым словом возникло у меня не случайно. Ведь в его бурно вращающийся круговорот оказался вовлеченным и мой муж, Христофор Мандалян. Он работал в созданном Иосифьяном Всесоюзном Научно-исследовательском Институте Комплексного Электрооборудования (ВНИИКЭ) и занимался строго секретными разработками, тестирование которых проводилось на крупнейших военных полигонах страны. Разумеется ни я, ни родители мужа в те годы понятия не имели, чем он занимается и в какие командировки летает. Подробности стали мне известны лишь десятилетия спустя, когда уже весь Советский Союз с его запретами и секретами остался в прошлом.
Получается, что Иосифьян имел непосредственное отношение и ко всей моей дальнейшей судьбе. Летом того далекого 1958 года он вызвал Христофора в командировку и продержал его три месяца в Москве. Мне было 18, я сдавала вступительные экзамены в Строгановское училище и жила с родителями на даче, в Архангельском. Христофор остановился у своего дяди, профессора МАИ (Московского Архитектурного Института), С.Думаняна. Наши дачи с Думанянами оказались по-соседству. Там мы и познакомились.
В том же ВНИИКЭ Иосифьян решил открыть параллельное направление – разработки и производство его излюбленных асинхронных двигателей малой мощности. И поручено это было близкому другу и коллеге мужа, Карену Алиханяну. Очень скоро вновь созданный отдел отпочковался в отдельное НИИ, став самостоятельной отраслью союзного масштаба, а Алиханян, теперь уже доктор технических наук – его директором. Иосифьян, курировавший институт, на протяжении многих лет теснейшим образом с Алиханяном контактировал, так что у нашего друга сохранилось множество позитивных, а порой и курьезных воспоминаний тех лет. Не откажу себе в удовольствии привести парочку примеров:
Андраник Гевондович везет группу молодых, еще зеленых специалистов из Еревана в Харьков, на одно из своих предприятий. ( С Кареном у них общее «СВ» – купе в спальном вагоне). Вся группа собралась в проходе перед их купе, что-то эмоционально обсуждая. Через них попыталась продраться компания подвыпивших грузин, бесцеремонно работая локтями. Иосифьян сделал им замечание. Один из них грубо толкнул его, пробурчав что-то оскорбительное. Попутчики Иосифьяна тут же за своего кумира вступились. Драка казалась неизбежной. Иосифьян молча скользнул в купе и в следующую минуту появился на пороге с пистолетом в руке.
– Если вы сейчас же не исчезнете, – заявил он, – я вас прямо тут всех перестреляю.
Дебоширов как ветром сдуло. Вернув пистолет в купе, под подушку, Иосифьян своим изумленным попутчикам объяснил, что оружие у него вполне законное, что ему разрешено его при себе иметь для самозащиты.
Или вот такой случай. Будучи армянином до мозга костей, Андраник Гевондович обожал шашлыки, как ритуал, как национальное таинство, основанное не только на предвкушении чревоугодия, но и на живом, завораживающем танце языков пламени. Причем обожал лично совершать этот ритуал. Как-то, во время подготовки к запуску второго спутника «Метеор», он решил попотчивать «кавказским шашлыком» коллег-конструкторов с полигона. Приехав на ИП (измерительный пункт), профессор, он же – армянский академик, сообщил местному начальнику о своих намерениях. А тот, приняв его за «работника общепита», отмахнулся, дескать, недосуг, разбирайтесь с этим сами. Недовольно ворча себе под нос, Андраник Гевондович с кряхтением принялся собирать с земли щепки и палки для костра. (Возраст, знаете ли, да и солидное брюшко...)
Тут в кабинете начальника ИП раздался звонок из командного пункта полигона. На том конце провода интересовались, приехал ли академик Иосифьян, на что начальник отрапортовал, что академик еще не прибыл, а повар Андраник уже собирает дрова для костра. В следующую минуту пунцовый начальник катапультировался из своего кабинета и, подняв по боевой тревоге всех имевшихся в наличии, мобилизовал их на разведение костра под шашлык для «повара Андраника»...
Но вернемся к делам научно-производственным. НИИ Алиханяна росло вглубь и вширь, обзаведясь громадными, многоэтажными корпусами и опытным заводом, на котором создавались и обкатывались образцы его продукции. Росло и количество задействованных в НИИ специалистов, перевалив за тысячу, причем все передовых, престижных профессий.
Где сейчас все это, с таким энтузиазмом, кровью и потом наработанное за многие годы? Где процветающие заводы, фабрики, научные учреждения? Разграбленные, разрушенные, пустующие, стоят они по сей день немыми надгробиями советской мечте. А где те перспективные специалисты..? С тех пор много воды утекло. И вот уже четверть века мы – семья Карена и наша – живем в шаговой доступности друг от друга в далеком от Армении Лос-Анджелесе и при каждой встрече ностальгически вспоминаем былые времена и имена...
Иосифьян и «чистая наука»
Всецело отдавая себя электротехнике, посвятив этому служению всю свою жизнь, Иосифьян стремился к достижению некого синтеза механической техники, электроники и автоматики, твердо веря, что человечеству нужна не чистая наука, а ее взаимодействие с производством, то есть – не просто идеи и умозаключения, а их реализованные на практике результаты. И понял он эту истину намного раньше большинства своих современников из мира «чистой науки», когда еще в 1941 году создавал свой завод-институт, налаживая на нем «научное производство».
Именно из-за этой самой тяги к производству коллеги-ученые считали Иосифьяна больше промышленником, чем ученым, старались не допускать физика-самородка, физика-практика в свои «элитные круги». И не его одного. Известно, что отцам советской авиации А.Туполеву, А. Яковлеву, С. Ильюшину дозволили стать академиками лишь соответственно в 65, в 70 и в 74 года. Русские конструкторы и испытатели атомной и водородной бомбы И.Духов и К.Щелкин и вовсе не сумели пробиться на ученый Олимп. Не пустили в «Большую Академию» и А.Иосифьяна. Он так и остался академиком только Армянской Академии Наук.
Этот неуемный, слишком активный, слишком эмоциональный человек мог не только восхищать своей одержимостью, но и раздражать чиновников от науки и производства, которых он бомбардировал своими нескончаемыми идеями. Особенно – когда пренебрегал правами и территорией «смежников», не признавая никаких границ. Но наряду с этим, его светлую голову, его бескорыстное рвение высоко ценили на правительственном уровне, поскольку пользу государству он приносил огромную. Свидетельство тому – его высочайшие награды и звания. Ни одно важное событие в мире электротехники не обходилось без «электрической империи» Иосифьяна. Все самые высокие технические достижения советской страны были неразрывно связаны с его именем, даже если имя это держалось в строжайшей тайне.
В конце 1973 года (за 20 лет до его кончины), в результате интриг чиновников, Иосифьян был отстранен от руководства созданным им институтом, хотя еще был полон сил и творческих замыслов. За ним была оставлена почетная, но уже чисто символическая должность научного руководителя института и пожизненно сохранен его знаменитый кабинет в старинном дворце Шереметева, у Красных Ворот, стены которого украшали многочисленные снимки из космоса, полученные с «Метеоров». (Кабинет сохранен в неприкосновенности и после его смерти. А институт носит его имя – Всероссийский НИИЭМ имени Иосифьяна.)
Оставшись как бы не у дел, в непривычной для этого взрывного человека тиши кабинета, он снова обратился к теме, не перестававшей будоражить его воображение – с молодых лет Иосифьяна-ученого живо интересовали нераскрытые тайны земных полей. В 50-х годах он опубликовал свои первые труды: «К вопросу об уравнениях взаимодействия электричества и вещества» и «Вопросы единой теории электромагнитного и гравитационно-инерциального полей». Однако неизвестный физикам ученый должной поддержки в научных кругах так и не получил. Есть мнение, что именно увлечение вопросами монополей и их взаимодействием (когда сама тема магнитного монополя в СССР находилась под запретом) преградило Иосифьяну-ученому путь в «Большую Академию». И каково же было ему узнать больше двадцати лет спустя – в 1974-м, что к некогда выведенным им уравнениям пришел американский физик Янг, получивший всеобщее признание, и что уравнения эти стали называть «теорией гравитации Янга».
Годы шли, но и состарившемуся Иосифьяну не сиделось в благоустроенных кабинетах ни в Москве, ни в Ереване. Он по-прежнему жаждал деятельности, хотел приносить реальную пользу. И потому направил стопы в Истринское отделение своего НИИ. Там, под открытым небом, на территории заброшенного колхозного сада, он устраивал для вольных слушателей, молодых ученых его многочисленных институтов, семинары по теории электричества и электромагнитного поля. Слушатели этой поднебесной академии его не просто слушали, затаив дыхание – они ему следовали, защищая потом кандидатские и докторские. Не означает ли все это, что Андраник Гевондович по-прежнему жив в делах своих и свершениях?
Добавить комментарий