Название это возникло у меня спонтанно, накануне написания этого текста, и только через какое-то время я понял, что оно всплыло из глубины памяти по ассоциации с добрым и весёлым детским мюзиклом Ролана Быкова. Должен сразу предупредить – ни о скрипке, ни тем более о собаке Кляксе речь не пойдёт, их в моей жизни не было. Но об автомобиле, конечно, напишу; без него всё описанное никак не могло бы состояться. С него и начнём.
На втором году моей инженерной деятельности, наш зам. главного конструктора, относившийся ко мне очень по-доброму, во время одной из неформальных бесед после работы рассказал мне о своей поездке с женой в Карпаты на их «Москвиче». После описания увлекательности такого отпуска, недоступной для обычных людей, он вздохнул и добавил: «Конечно, этим должны пользоваться такие молодые, как ты, мне уже это трудно. Кстати, а почему бы тебе не записаться в очередь на «Москвича»?»
Я рассмеялся: «Ну что вы говорите, Михаил Семёнович! С моей зарплатой мне много лет об этом даже думать не имеет смысла». Но он меня убедил (это он умел), я поехал в автомагазин, оставил там две открытки…и забыл о них на 15 лет.
Когда в сентябре 1974г. я вынул из почтового ящика открытку со своим адресом, написанным моим собственным почерком, в первую минуту не мог понять, откуда она взялась. Потом, конечно, вспомнил, рассмеялся и решил: «А почему бы и нет? Рискну!» Опыт вождения у меня был уже большой – 11 лет на мотороллере и более трёх на видавшем виды «Запорожце», но таких денег, конечно, не было. Однако редчайшая для того времени возможность получить новую машину, самую современную на то время – «Жигули», которая предлагалась вместо «Москвича», да ещё и по госцене (даже мечтать о таком было нереально!), настолько соблазнила, что я решился.
Упомянув свой «Запорожец», расскажу о случае, который только на первый взгляд кажется смешным.
Через пару месяцев после приобретения мною этой первой в моей жизни машины в конструкторское бюро, где я работал, поступила очередная разнарядка райкома на посылку сотрудников в колхоз для уборки помидоров. До места было километров сорок, везли нас туда заводским автобусом. Я решил воспользоваться этим поводом и обкатать на трассе недавно отремонтированный двигатель моего многострадального «Запорожца». Взяв с собой троих коллег-приятелей, поехал с комфортом.
Как водится, 3-4 часа что-то собирали, потом уселись в кружок на ящики, перекусили взятой из дому снедью и засобирались в город. К нашему огорчению, вместо помидоров нам поручили собирать что-то другое, «для дома, для семьи» не очень нужное, так что пластиковые пакеты, которыми нас снабдили жёны, остались незаполненными.
Я не торопился выезжать, чтобы не глотать пыль, поднятую автобусом на грунтовой дороге, и поехал, выждав некоторое время. Через несколько километров увидел наш автобус, отъезжающий после остановки у поля с уже собранными помидорами. Чтобы оправдаться перед жёнами, решили тоже попробовать собрать хоть немного из оставленного там, рассчитывая на разгильдяйство наших предшественников по уборке урожая.
Оставив машину, разошлись в разные стороны поля. Минут через двадцать вернулись, неся пакеты, лишь частично заполненные мелкой и явно некондиционной добычей – всё же лучше, чем ничего.
Около машины на краю дороги лежал видавший виды велосипед, а рядом с ним стоял мужичонка в кепке, напоминающий деда Щукаря. На его плече висело древнее ружьё, он недобро ухмылялся и явно ждал нас.
– А вот и наши помощнички из города пожаловали, – умильно начал он явно заготовленную речь. – Вас посылают подсобить селянам, а вы вместо этого воруете наш выращенный с таким трудом урожай. На собственной машине ездите, а туда же – обирать простых людей! Номерок-то я записал (он торжествующе помахал перед нами замусоленным блокнотиком), передам его председателю, он позвонит в райком, оттуда сообщат в обком и доложут вашему городскому начальству, кого посылают нам помогать. По номеру вас изловить будет пара пустяков, потом дадут команду определить, на каком производстве работает хозяин машины, и неприятностей у вас всех будет – мало не покажется. Больше не захотите обкрадывать трудящих людей!
Я попытался объяснить ситуацию, но это лишь раззадорило его.
Он явно получал удовольствие от своей роли обличителя четырёх «интеллигентов» и вошёл в раж. Другая попытка одного из нас оправдаться завела мужичка ещё больше, и его благородное негодование нарастало.
Тогда наш третий коллега, ведущий конструктор-электрик, негромким голосом с преувеличенным специфическим акцентом монотонно, без эмоций обратился к нему:
– Мы работаем на заводе. Что я могу принести домой – гайку? шайбу? железяку от станка я могу жене принести? Она из неё суп сварит? Или я ею закусывать буду? Совесть у тебя есть? Ты мужик или кто?
С лица мужичонки сползла недобрая улыбочка, и он недоверчиво спросил:
– Что, и вправду ничего спереть не можете? На целом заводе – и ничего? Быть такого не может!
– Клянусь, вот те хрест, ничего – истово перекрестился мой явно некрещёный коллега.
– Так что ж вы, ребята, дурью маетесь? Выкидайте эту всю мелочь наземь, пошли, я покажу вам, где набрать нормальные помидоры!
Когда мы вернулись к машине, он попрощался с нами за руку и, находясь под впечатлением от услышанного, повторял:
– Это ж надо – ничего не принести с работы! Не, ребята, это не дело!
Отъехав, мы долго смеялись. И только потом отдали должное глубокому философскому смыслу сказанного этим простым колхозником, который с детства проникнулся бесспорным убеждением единственной возможности прожить, только «поимев» для себя что-то общее.
Но вернёмся к неожиданно свалившемуся на меня счастью – открытке на получение новой машины.
Не буду отвлекать внимание читателя перипетиями сбора денег в долг у очень многих моих верных, но мало состоятельных друзей; это могло бы стать темой отдельного повествования. Расскажу только о заключительном эпизоде этой эпопеи.
Моя любимая тётя вручила мне сберкнижку «на предъявителя» со срочным вкладом на солидную сумму, поставив условие – вклад не закрывать, сохранив на нём минимум, хоть пять рублей. Вероятно, ею руководил извечный страх простого советского человека, которому иногда приходилось доказывать многолетнее собирательство как источник своих сбережений.
Вооружившись калькулятором, я посчитал, что если добавить тётину сумму (с учётом процентов, набежавших за много лет) к уже собранному «с миру по нитке», то мне хватит на машину, даже немного останется. По дороге в автомагазин заехали в сберкассу, но там меня огорошили – не закрыв счёт, проценты за текущий год снять нельзя. А это около ста рублей!
Что делать? Это был последний день квартала, когда можно было получить по очереди автомобиль. Из дома «выгребли» всё. Стали выворачивать карманы, я даже вынул из «прав» пятёрку для взятки автоинспектору, лежавшую там много лет и ни разу не использованную. В итоге в борсетке оставалось сверх цены машины – будете смеяться! – два рубля.
Когда кассир в автомагазине сказала «С вас ещё пять рублей», я жалобно взмолился:
– Пожалуйста, перепроверьте, я дважды считал, там точно!
– Каждый покупатель берёт лотерейный билет.
– Вы видели, какие последние купюры вы считали? Пятёрки, трёшки и рубли! Нет у меня больше!
– Смотрите на него! Пять с половиной тысяч есть, а пятёрки нет? Это ж надо!
– Не заставляйте меня говорить нехорошие слова и выписывайте чек, а то я за себя не ручаюсь!
Так я стал счастливым обладателем новой, «с иголочки», машины. Мы побывали на ней в Крыму, Карпатах, Белоруссии, Грузии, Армении, Москве, Подмосковье. Особенно нравились нам все республики Прибалтики, куда мы ездили неоднократно.
В поездках приходилось попадать в разные ситуации – и серьёзные, и забавные. В те годы кемпингов и мотелей было очень мало. Я приспособил машину, если понадобится, к ночёвке в любом удобном месте – на лесной поляне, на берегу озера. В чехле от оставленной дома спинки заднего сидения вместо неё разместил подушки и лёгкие одеяла. Это не только сэкономило место для них в машине, но и удлинило салон при ночлеге. Спали на надувных матрацах поверх разложенных сидений; десятилетняя дочь, как самый малорослый член семьи, укладывалась напротив руля.
Однажды на такой ночёвке в густом лесу мне приснился страшный сон – на нас мчится на полном ходу и непрерывно сигналит огромный «КамАЗ». Во сне понимаю – лёжа в разложенной машине, я не могу свернуть, и сейчас эта громадина нас раздавит. Просыпаюсь и в первый момент ужасаюсь ещё больше – в тишине ночного леса продолжает угрожающе непрерывно звучать громкий сигнал! И только через несколько мгновений до меня доходит, что дочь пяткой упирается в кнопку сигнала на руле нашей машины – и продолжает спать! И жена спит! Обливаясь холодным потом, с колотящимся сердцем я долго приходил в себя…
Нам очень нравился лесной край недалеко от литовской Игналины, в котором будто спрятаны от посторонних глаз множество озер. Было там даже «озеро в озере» – на острове в середине большого озера находился водоём поменьше. На берегу одного из них мы остановились.
Расположившись в палатках на опушке соснового леса, брали напрокат лодки и отправлялись на целый день по озёрам, соединённым ручьями и протоками. Иногда над нами смыкались верхушки прибрежных деревьев, и мы плыли из озера в озеро в зелёном тоннеле. Бывало, приходилось перетаскивать лодку через мелководье в соседнее озеро, ухватившись за цепь на её носу.
Мы старались не повредить вёслами белые лилии, но это не всегда удавалось – их было очень много.
Плыть по системе озёр можно было много километров, удовольствие описать трудно.
Уходя от палаточной стоянки, собирали в лесу грибы, довольствуясь лисичками и изредка попадавшимися белыми, т.к. не были уверены, что остальные их виды не окажутся ядовитыми – ведь под нашей родной Одессой лесов практически нет и опыт грибников приобретать было негде.
В один из солнечных дней я обратил внимание на недавно подъехавшую к нашей стоянке машину с ленинградским номером, водитель которой, подняв капот, внимательно что-то рассматривал. По многолетней привычке подошёл спросить, не нужна ли помощь, и с изумлением увидел, что весь двигатель покрыт… нанизанными на толстые нитки сушёными грибами! Оказалось, эта семейная пара уже несколько лет в начале пути к игналинским озёрам собирает грибы, укладывает их низки на двигатель и до приезда они успевают стать сушёными. «Главное, – сказал водитель, – хорошо вымыть перед поездкой двигатель. Грибы не проблема, места знаем, а вот высушить их здесь из-за непогоды порой не удаётся».
Действительно, с погодой нам везло не всегда. Однажды надоело сидеть в палатке, пережидая очень мелкий, но противный нескончаемый прибалтийский дождик и мы решили съездить в ближайший магазин. Машина была одна, а нас восемь – пятеро друзей приехали поездом, я их встречал на вокзале. Поэтому двоим пришлось остаться в лагере, и состав экипажа определялся жребием; для этого тянули спички. Вытянувшему обломанную спичку сыну наших друзей не повезло, и он, огорчённый, возмутился: «А почему дядя Миня не тянет?». Только после всеобщего хохота он сообразил, что водитель – единственный, кто остаться не может…
Возвращаясь под тем же мелким, как водяная пыль, дождичком, решили сократить путь и поехали по лесной просеке, благо плотная песчаная почва это позволяла. Неожиданно для этого совершенно безлюдного места из-за толстого ствола сосны появился и преградил нам дорогу молодой розовощёкий милицейский сержант. Суровым голосом, удивив нас совсем не соответствующим его облику официальным языком, он спросил: «Почему количество пассажиров не соответствует технической характеристике транспортного средства?»
Пришлось мне выйти из машины и кое-как объясниться. Переключить его внимание помог увиденный им на бампере одесский номер:
– В Одессе покупали? Неужели там дешевле?
– Дешевле, чем где? Мы там живём.
– И вы оттуда, от солнца, от тёплого моря приехали сюда, в нашу сырость? Я там служил и не могу этого понять. Из Одессы – сюда?..
– Да, нам тут очень нравится.
Этим мы окончательно покорили местного парня, и претензии (а заодно, видимо, и желание немного подзаработать) были сняты. Расстались мы по-хорошему, хотя удивление на его лице продолжало сохраняться до самого нашего расставания.
В одном из таких набегов на литовские сельские магазинчики мы купили очередной дефицит – прекрасную большую чугунную сковороду с толстым дном, и неоднократно использовали её для приготовления на костре вкуснейшей жареной картошки с грибами. К сожалению, перед отъездом пришлось это бесценное приобретение вместе с недоеденным содержимым оставить нашим будущим преемникам по палаточной стоянке, т.к. сковорода не влезала в багажник…
Вспоминать можно многое – и серьёзное, и смешное, и трогательное.
Увы, всё когда-нибудь кончается. Настало время пообещать моим близким перестать водить машину. Она верно служила мне 43 года (срок небывалый!), всегда выручала и никогда не подводила, была полностью «на ходу».
Решил её продать, чтобы не было соблазна. Внук, которого я попросил об этом, нерешительно сказал: «Деда, я не смогу… Она столько лет была членом семьи. Как можно продавать родное? Нет, не смогу». Пришлось сделать это самому; поверьте, было нелегко.
У теперешних автомобилистов отношение к машине другое – «Подумаешь, железка!». А для нас она была близким существом, и поездки на ней вспоминаются с большим, но – увы! – недосягаемым теперь удовольствием.
Но как хорошо, что они были!
Комментарии
Рассказ Михаила Гаузнера «Автомобиль, пятка и белые лилии»
Прочитал рассказ Михаила Гаузнера «Автомобиль, пятка и белые лилии» и нахлынули воспоминания о любимой Одессе, свадебном путешествии по европейской Прибалтике в 1980 г ( в год Олимпийских игр, которые проводились в Советском Союзе), поездку в солнечную Алма-Ату, красивые Карпаты. Интересные люди, неожиданные встречи, дороги, красивые пейзажи и многое, многое другое, что живет в моем сердце. Читая рассказ, погружаешься в атмосферу навсегда ушедшей жизни, когда были молоды, энергичны, окружающий мир не пугал своей агрессивностью. Хотелось все успеть, везде побывать, запечатлеть, а потом поделится. Стиль автора, лексика, искренность повествования подкупают. Ему веришь, как другу.
Добавить комментарий