Предателем человек может стать по слабости или от безысходности.
Шпионы выбирают свою профессию добровольно.
Борис Акунин «Ничего святого»
Не приведи Бог в конце июня 1941-го года оказаться на месте четырнадцатилетнего подростка по имени Адольф, живущего в обыкновенном московском доме по 4-й Мещанской улице. С первого дня войны жизнь Адольфа Толкачёва превратилась в ад, как будто хорошо воспитанный, всегда учившийся «на пятёрки» юноша должен был отвечать за несчастья и бедствия, которые Адольф Гитлер обрушил на страну. Злосчастное имя Адольф мальчик, как водится, получил от своих родителей. В середине 20-х годов сестра милосердия Елизавета Николаевна Курапаева из семьи оренбургских мещан до смерти влюбилась в молодого врача актюбинской городской больницы Георгия Толкачёва, который увлекался немецким романтизмом. И когда в январе 1927-го года на свет появился их первенец, то отец предложил назвать его Адольфом.
Низкорослого, физически некрепкого, самолюбивого парня, не желавшего прогибаться перед дворовой шпаной, били беспощадно, да так, что в одной из драк ему перебили нос. Проведя месяц в многоместной палате, Адольф вышел из больницы с твёрдой уверенностью, что люди - сволочи и надо поскорее накопить силёнку, чтобы уметь кулаками постоять за себя.
Способный, обладающий прекрасной памятью Адольф имел по всем предметам «пятёрки» и «шёл» на золотую медаль. Перед экзаменами на аттестат зрелости школу посетила заведующая отделом народного образования Щербаковского района города Москвы Нина Афанасьевна Фефелова. Малокультурная, с трудом закончившая Пермский педагогический институт, она чётко следовала основному правилу советской педагогики - «школа должна быть центром коммунистического воспитания».
Просматривая списки претендентов на медаль, Фефелова обратила внимание на будущего золотого медалиста Адольфа Толкачёва, идущего под первым номером.
- Вы что, совсем с ума посходили!? - завопила в голос заведующая районо. – Мы в Великой Отечественной войне победили Гитлера, и после этого всякие «адольфы» у нас будут получать золотые медали? Да это же сплошное вредительство!
Перепуганный директор школы по фамилии Савич в юности совершил недопустимую оплошность - вступил в партию социалистов-революционеров, так называемых «эсеров». Имея такое «тёмное пятно» в биографии и зная, что для большевиков бывших врагов не бывает, он тут же заверил товарища Фефелову: «из её справедливых замечаний будут сделаны правильные выводы».
Незаслуженная «четвёрка» по алгебре – любимому предмету Толкачёва, лишившая его золотой медали, навсегда оставила в душе Адольфа тяжёлый след ненависти к советской школе и её учителям.
В девятом классе Адольф в научно-популярном журнале «ТЕХНИКА-МОЛОДЁЖИ» прочитал статью о радиолокации, которая соединяла в себе современную передовую радиотехнику с боевым опытом ведения войны. Юношу поразили возможности этих устройств, сочетающих в себе точные вычисления и молниеносные действия управляемого ими оружия.
Окончив школу, Толкачёв поступает в Московский военно–механический техникум на отделение оптики и радиолокации, а затем в 1948-м году сдаёт экзамены в Харьковский Политехнический институт (ХПИ) на факультет радиотехники. Город Харьков в то время являлся одним из крупнейших научных центров страны - достаточно вспомнить выпускника ХПИ нобелевского лауреата Льва Давидовича Ландау.
Адольф отлично учился, на четвёртом курсе получал Сталинскую стипендию, активно работал на кафедре радиолокации. После блестящей защиты дипломного проекта, Толкачёва пригласили на работу в Москву, в конструкторское бюро завода №339, разрабатывавшего радиолокаторы для истребителей новейшего образца.
Адольф успешно продвигался по службе, получил два авторских свидетельства на изобретения, сдал экзамены на кандидатский минимум, но затем его карьера резко затормозилась, и, в первую очередь, это было связано с негативным отношением Толкачёва к командировкам на лётный полигон, расположенный в Астраханской области.
Начальство считало, что полигон является лицом завода, и оценивало сотрудников по результатам, полученным ими в процессе испытаний аппаратуры на боевых самолётах. Условия работы на полигоне были крайне тяжёлые, - многомесячные по продолжительности командировки вдали от семьи, сорокоградусная жара летом и пронизывающий ветер при сильных морозах зимой. Серьёзной проблемой в командировках было пьянство. В отрыве от семьи человек «срывался с катушек», отдавая себя выпивке в свободное, а нередко и в рабочее время, благо поводов для этого было предостаточно - удачное завершение очередного этапа испытаний, дни рождения коллег, праздники. Пьянство процветало благодаря наличию бесплатного технического спирта, который являлся своеобразной «валютой». Спиртом оплачивалось всё, начиная от сверхурочной работы и заканчивая удачными техническими решениями. Печальная статистика показывала, что люди, которые постоянно ездили на полигон, редко доживали до пятидесяти лет. Возможно, этому также способствовало неконтролируемое мощное излучение сверхвысоких частот (СВЧ) передатчиками радиолокационных станций.
В 1957 году Адольф женился на Наталье Ивановне Кузьминой. Её отец - Иван Петрович Кузьмин - был редактором газеты «Лёгкая Индустрия, а мать – Софья Ефимовна Бадмас - работала экономистом в Наркомате лесной промышленности. Софья родилась в городе Кременчуге, в зажиточной еврейской семье. В августе 1937 года члена партии Софью Бадмас арестовали за связь с троцкистской диверсионно-террористической организацией и в декабре того же года её расстреляли. Вслед за женой вскоре был арестован и приговорён к 10-ти годам лишения свободы Иван Кузьмин, а их двухлетнюю дочку забрали в детский дом.
В 1947 году Кузьмина выпустили из лагеря с десятилетним сроком поражения в правах, и воссоединиться с дочерью он смог лишь в 1953 году после смерти Сталина. В 1955-м году отца реабилитировали «за недоказанностью улик», а в декабре 1956-го года он скончался.
Окончив школу, Наталья Кузьмина поступила в Московский Энергетический Институт, а на пятом курсе получила распределение на 339-й завод. Во время прохождения преддипломной практики она познакомилась с ведущим инженером Толкачёвым. Этот серьёзный, начитанный, немногословный человек помогал ей при написании диплома, и постепенно рабочие отношения между ними перешли в дружеские. Их многое объединяло, и в первую очередь, несправедливость, с которой они столкнулись в своей жизни. Наталья и Адольф стали встречаться, а через два года поженились. В мае 1965-го года в семье Толкачёвых родился сын Олег, и в небольшой Наташиной комнате стало тесно. Толкачёвы подали заявление в завком, и через год им была предоставлена двухкомнатная квартира.
Дом, в котором была получена квартира, был необычным. «Сталинская» высотка в Краснопресненском районе, на площади Восстания, была одним из семи московских «чудес света», воздвигнутых в ознаменование семидесятилетия вождя.
Впоследствии следователи КГБ, так же как и кураторы Толкачёва из ЦРУ, не смогли выяснить, почему семья обычных инженеров смогла получить квартиру в доме для советской элиты, расположенном в двухстах метрах от американского посольства.
В начале 70-х годов страна всё глубже погружалась в стагнацию. Миллиарды рублей шли на вооружение, а самого необходимого не хватало. Его Величество «дефицит» правил бал. Разработка новой техники – именно то, чем занимался Толкачёв, - велась крайне неэффективно. От одной четверти сотрудников можно было бы избавиться безо всякого ущерба, но об этом не могло идти речи. Негибкий и неповоротливый хозяйственный механизм заржавел, и многое держалось на энтузиазме одиночек. Прорыв в космической отрасли и наше превосходство перед американцами, особенно после смерти Главного конструктора Сергея Павловича Королёва, постепенно нивелировались.
Не веря в «трескотню» газет, радио и телевидения, Толкачёв, как и миллионы советских людей, припадал к коротковолновому приёмнику, слушая «вражеские голоса». Недаром же в народе ходила частушка – «Есть обычай на Руси – ночью слушать БиБиСи». Работа уже не приносила удовлетворения, и всё чаще возникающие осложнения и проблемы начальство требовало закрывать в «срочном порядке». Постепенно Толкачёв всё больше задумывался об изменении общества, в котором он живёт. В значительной мере его натолкнул на эту мысль поступок академика Сахарова. У человека, который имел всё, был обласкан советской властью, хватило мужества выступить против системы. Сахаров решился на поступок, навсегда перевернувший его дальнейшую жизнь – опубликовал свой манифест за границей и дал интервью западным средствам массовой информации. Не меньшее влияние на Толкачёвых оказал другой диссидент – писатель Александр Солженицын. Слушая «Архипелаг Гулаг», Наталья плакала, вспоминая своих погибших родителей.
6 сентября 1976-го года советский лётчик Виктор Беленко на новейшем истребителе МиГ25, носившем название по натовской классификации «Летучая лисица», перелетел границу и совершил посадку в Японии. На аэродром тотчас прибыли иностранные специалисты, в первую очередь американцы, которые принялись досконально изучать «русский» самолёт. Толкачёв раньше большинства советских граждан узнал об этом инциденте, поскольку научно-производственному объединению НПО «Фазотрон» - так с 1971 года стал называться завод №339 - в целях минимизации ущерба от угона самолёта была поручена переделка бортового радиолокатора истребителя МиГ25.
Поступок Беленко подтолкнул Толкачёва к решению бороться с существующим советским режимом путём его ослабления, тем более что в его руках находилось такое мощнейшее оружие, как государственные секреты. Адольфом раз за разом овладевает навязчивая идея вступить в контакт с американцами, чтобы передать им секретную информацию, которой он располагает.
В итоге все силы он направил на реализацию своего замысла.
Первая попытка Толкачёва связаться с американцами состоялась 3 января 1977-го года. К машине Фултона - начальника резидентуры ЦРУ посольства США - на заправке для иностранцев подошёл мужчина и обратился по-английски,
- Вы американец? Я хотел бы с Вами переговорить.
Фултон спросил,
- А что Вы хотите?
- Мне трудно говорить, - и перейдя на русский, добавил, - Извините, - после чего наклонился к машине и положил на сиденье листок бумаги.
Всё произошло буквально за считанные секунды. Мужчина развернулся и пошёл вдоль переулка, а Фултон вернулся в посольство, не заметив за собой слежки. В записке, написанной от руки, было изложено предложение о встрече «на строго конфиденциальной основе» с указанием времени и места. В ответе на посланное в ЦРУ донесение значилось: «…хотя записка выглядит достоверно, но, боясь провокаций КГБ, на контакт выходить не следует».
!7 февраля 1977-го года в семь часов вечера Фултон, выйдя из посольства, обнаружил около своей машины того же мужчину.
- Что Вы хотите? – спросил Фултон, приоткрывая дверцу. Вместо ответа мужчина бросил в машину письмо и быстро исчез. В письме неизвестный сообщал, что он осознаёт боязнь американцев быть спровоцированными КГБ, но к нему это никак не относится. Он инженер, работает на секретном предприятии и хотел бы встретиться, так как имеет конкретные предложения.
В штаб-квартире ЦРУ снова к предложению неизвестного мужчины отнеслись с подозрением и приказали Фултону не отвечать на сигналы.
10 декабря 1977 года на Тишинском рынке к дворецкому американского посольства обратился неизвестный с просьбой передать письмо кому-либо в посольстве. Начальник резидентуры ЦРУ Гас Хэтэуэй обнаружил в письме две машинописные страницы с данными о бортовых радиолокационных станциях советских военных самолётов. В письме сообщалось, что его автор в настоящее время участвует в переделке радиолокатора истребителя-перехватчика МиГ25, с целью ликвидации ущерба, полученного в результате угона самолёта лётчиком Беленко. Среди прочих, в письме были строки, прозвучавшие для американских военных и гражданских специалистов как гром среди ясного неба – «у меня есть доступ к разработке систем обнаружения и поражения целей в нижней полусфере».
Дело в том, что США в основу концепции будущих войн заложили применение крылатых ракет «Томогавк», которые с высокой точностью поражали заданную цель. Появление у русских радиолокатора, способного обнаруживать цели на фоне земли, то есть находящиеся под крылом истребителя, стало бы серьёзной угрозой для летящих на малой высоте крылатых ракет. Именно поэтому, информация, содержащаяся в записке от 10-го декабря, ошеломила американцев. Понимая возможную значимость полученной информации, в ЦРУ приняли решение взять человека, передавшего записку, «в разработку» и присвоить ему кодовое имя SPHERE — “СФЕРА”.
Встречу, произошедшую 1-го марта 1978, можно было считать судьбоносной – неизвестный человек, наконец, раскрыл свою личность. Поздним вечером, когда Хэтэуэй с супругой садились в машину в Большом Девятинском переулке, уже знакомый ему человек подошёл к машине, протянул конверт и сказал,
- Пожалуйста.
- Спасибо, - ответил Хэтэуэй, и машина тронулась с места.
В полученной записке значилось «…. Чтобы устранить всякие сомнения, я сообщаю основную информацию о себе. Я — Толкачев Адольф Георгиевич, родился в 1927 году в городе Актюбинске (Казахская ССР). С 1929 года я живу в Москве. В 1948 году я закончил оптико-механический техникум (отделение радиолокации), а в 1954-м — Харьковский политехнический институт (радиотехнический факультет). С 1954 года я работаю в НПО «Фазоторон». Моя семья: жена (Кузьмина Наталья Ивановна), 12-летний сын (Толкачев Олег)».
Первые же встречи американцев с Толкачёвым наглядно показали, что они имеют дело с человеком дисциплинированным, аккуратным, в точности выполняющим полученные инструкции, сознательно ставшим на путь шпионажа, а главное, лично участвующим в разработке секретной аппаратуры.
Выходя на контакт с американцами, Толкачёв подробно изложил долгосрочный план работы с ЦРУ, рассчитанный на двенадцать лет. В нём он предлагал передавать американцам данные о радиолокаторах, ракетно-пушечном вооружении, чертежи, схемы, а также реальные узлы и детали новейших самолётов.
На встрече 1-го января 1979 года Толкачёв договорился с сотрудником московской резидентуры Джоном Гилшером о размере денежного вознаграждения, и фотоаппаратуре, которая должна облегчить сбор данных. С целью увеличения эффективности получения секретной информации, Толкачёву были переданы самые последние достижения шпионской техники – миниатюрные камеры Мolly и зеркальные камеры Pentax ME.
С помощью этой техники было сфотографировано свыше восьми тысяч страниц самой секретной информации. Съёмка документов производилась в рабочем кабинете Толкачёва и даже в туалетных комнатах, однако львиная доля материалов, предназначенных для передачи американцам, была сфотографирована тайно от сына и жены непосредственно в его квартире. Придуманный Толкачёвым способ выносить секретные документы был гениально прост и основывался на «прорехах», допущенных Комитетом госбезопасности при написании «Инструкции по сохранению государственной тайны на режимных предприятиях СССР».
За период с января 1979-го года по июнь 1985-го года Толкачёв в общей сложности 21 раз лично встречался с американцами. Анализ переданной Толкачёвым информации содержал сведения о 54-х совершенно секретных разработках, создаваемых и проектируемых военно-промышленным комплексом СССР. По оценке специалистов полученные с помощью Толкачёва сведения стоили порядка двух миллиардов долларов.
Общеизвестно, что среди причин побудивших человека встать на путь шпионажа, важную роль играют деньги. Руководителям спецслужб хорошо известно, что непомерные суммы, получаемые агентами в качестве вознаграждения, в ряде случаев становятся причиной их провала. Во время вербовки резиденты ЦРУ обращали внимание Толкачёва на это обстоятельство, однако, тот дал ясно понять, что деньги для него – знак уважения, признак того, что его труд ценят. Всего за время работы на США Толкачёву было передано около 800 тысяч рублей, а на его депозитном счету в иностранном банке накопилось 2 миллиона долларов, но эти деньги ему так и не пригодились.
Психологи из ЦРУ и КГБ, изучавшие тип личности Толкачёва, независимо друг от друга пришли к выводу, что он является интровертом, то есть человеком внешне спокойным, не выражающим открыто свои эмоции и переживания. Как правило, это педантичный, очень пунктуальный человек, выполняющий любую работу досконально правильно, до буквы, до запятой. Возможно, что благодаря именно этому Толкачёв столько лет избегал провала.
Первоочередной задачей американцев было благополучие агента, постоянно рискующего своей жизнью. В штаб-квартире ЦРУ настоятельно рекомендовали, чтобы контакты с Толкачёвым происходили с помощью электронных средств общения, однако, сотрудники, непосредственно контактирующие с Толкачёвым, понимали как важно для человека, жившего в постоянном напряжении, пожать руку и заглянуть в глаза куратору, которому он доверял.
После установления полноценных контактов Толкачёв запросил смертельную капсулу с ядом, которая у американцев носила условное название L-таблетка (от слова lethal – смертельный). В штаб-квартире ЦРУ делали несколько попыток убедить их агента в нежелательности наличия у него такой таблетки, поскольку существует опасность запаниковать и принять таблетку без необходимости. 8-го декабря 1980 года ручку со смертельным ядом передали Толкачёву, но воспользоваться ею в минуту реальной опасности ему не удалось.
Древнеримскому драматургу и поэту Теренцию принадлежит выражение: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Эти слова вполне можно отнести к Адольфу Толкачёву. Помимо шпионского снаряжения, он просил своих кураторов достать лекарства для себя и жены, очки, а также запрещенные в СССР книги. Когда сын Олег стал увлекаться западными рок-группами, Толкачёв попросил достать записи Deep Purple, Led Zeppelin, Uriah Heep и других групп, объясняя, что, хотя всё это можно приобрести в Москве на «чёрном рынке», но это были перезаписи плохого качества, а сыну нравится чистый звук. Когда после окончания школы Олег поступил в Архитектурный институт, то по просьбе Толкачёва ему присылали для сына-студента чертёжные карандаши разной твердости, тушь, перья, стиральные резинки и прочие чертёжные принадлежности, которые в Москве достать было невозможно.
Он любил свою жену, был без ума от сына, и непонятно почему он стал шпионом, осознавая, на что он обрекает свою семью в случае провала.
По иронии судьбы Толкачёв пал жертвой предательства, и если он избрал свою стезю добровольно, то выдавший его человек стал предателем из-за собственного слабоволия, пагубных привычек и непомерного самомнения.
Эдвард Ли Ховард 1951-го года рождения, сын испанских эмигрантов, человек с явными способностями к языкам, после окончания Американского Университета в Вашингтоне работал волонтёром в Peace Corps (англ.- Корпус Мира). После женитьбы он купил дом в пригороде Чикаго, но жизнь женатого человека показалась ему скучной, и он решил поступить на работу в ЦРУ.
В 1982-1983 годах Ховард проходил подготовку в «советском» отделе ЦРУ для работы в Москве, где он должен был стать новым куратором Толкачёва. Перед отправкой в Москву, во время прохождения контрольного теста на полиграфе, выяснилось, что Ховард солгал о своём прошлом и скрыл участие в краже. На основании теста руководство ЦРУ аннулировало решение об отправке четы Ховардов в Москву, но, вместо того, чтобы уведомить об этом ФБР, оно просто уволило незадачливого сотрудника, выпустив из-под контроля закомплексованного человека, напичканного сверхсекретными данными. Ховард был в бешенстве и жаждал мщения. 21 сентября 1984 года Ховард переступил порог советского консульства в Вене, где выразил готовность поделиться известной ему информацией о деятельности московской резидентуры ЦРУ и попросил за оказание подобной услуги 150 тысяч долларов. В январе 1985 года, получив деньги от советского резидента, он сказал жене,
- Я достану этих ублюдков из ЦРУ, я их так прижму, что им и не снилось.
Образно говоря, автомобиль под управлением Эдварда Ли Ховарда выскочил на полосу встречного движения, где смертельное для Адольфа Толкачёва столкновение было неизбежно.
С момента получения от Ховарда информации сотрудники КГБ начинают активный поиск американского шпиона на предприятиях министерства радиопромышленности СССР. Задачу КГБ облегчил начальник контрразведки советского отдела ЦРУ Олдрич Хейзен Эймс. За 50 тысяч долларов он передал русским информацию о целом ряде агентов ЦРУ в рядах КГБ, в разведке и промышленности.
Установив имя американского шпиона, сотрудники госбезопасности развернули слежку за Толкачёвым, несколько раз тайно побывали у него дома, где обнаружили на антресолях шпионский тайник. Время шло, а никакие контакты Толкачёва с американцами не происходили, и, потеряв терпение, высшее руководство КГБ решило арестовать шпиона.
Арест Толкачёва и его жены произошёл 9 июня 1985 года. Под предлогом якобы произошедшего дорожно-транспортного происшествия оперативники КГБ, переодетые в форму сотрудников Госавтоинспекции, на выезде из подмосковного дачного посёлка остановили автомобиль, в котором находились Толкачёв с женой, и попросили того выйти из машины и предъявить документы. Как только Толкачёв покинул машину и протянул свои документы, его мгновенно схватили и в ту же секунду, опасаясь, что шпион воспользуется капсулой с ядом, засунули в рот кляп. Наталью Кузьмину попросили пересесть в другую машину. То, чего больше всего опасался Толкачёв, – попасть в руки КГБ – состоялось.
1-го августа 1985 года заместитель начальника контрразведовательного подразделения по США и Канаде Виталий Юрченко обратился в американское посольство в Риме и был переправлен на авиабазу «Эндрюс» близ Вашингтона. Юрченко рассказал американцам о целом ряде агентов, работающих на КГБ. Среди них назывался некий «Роберт» — бывший сотрудник ЦРУ, который проходил подготовку, но ещё до начала командировки в Москву был уволен из разведки. Вычислить по этому описанию Ховарда не составило особого труда.
Советские разведчики предупредили Ховарда, что один из их сотрудников бежал в Соединенные Штаты и, если он почувствует, что начинаются неприятности, необходимо немедленно скрыться. 21-го сентября 1985-го года Ховард через Нью-Йорк и Копенгаген улетает в Хельсинки, а оттуда в багажнике советской посольской машины его вывозят в СССР.
В августе 1986-го года Ховарду было представлено политическое убежище в СССР. Он умер 12 июля 2002 года на своей российской даче при загадочных обстоятельствах (по одной из версий сломал себе шею). Его тело было кремировано, но, где упокоен прах, остаётся неизвестным.
Другой советский агент Олдрич Эймс, внёсший свой вклад в разоблачение Адольфа Толкачёва, 21-го февраля 1994-го года был арестован и через два месяца приговорён к пожизненному заключению с конфискацией имущества, которое он, вплоть до настоящего времени, отбывает в тюрьме особо строгого режима Алленвуд в штате Пенсильвания.
Оказавшись в следственном изоляторе КГБ в Лефортово, Толкачёв признался в шпионаже, но твердо настаивал, что его семье ничего не известно. Во время суда военный трибунал из трёх судей предъявил Толкачёву обвинение в шпионаже. Во время оглашения приговора Толкачёв стоял и держался прямо. Судья зачитал вердикт: «признать виновным в измене Родины в форме шпионажа и подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу». Толкачёв смотрел перед собой, и его лицо не выражало никаких эмоций. Позднее его ходатайство о помиловании было отклонено.
После оглашения приговора Толкачёву разрешили прощальную встречу с сыном Олегом – 15 минут в переполненном тюремном зале для свиданий. Это был трагический момент для них обоих. Толкачёв попросил прощения у сына.
- Нет, нет, нет, - ответил Олег, имея в виду, что не нужно так говорить.
Находясь с официальным визитом в Москве в октябре 1986 года, Президент США Рональд Рейган обратился к Михаилу Горбачеву с просьбой о передаче Толкачева под юрисдикцию Соединенных Штатов: «Ведь шпионаж − это война без трупов, не так ли, господин Горбачев?» Генсек разочаровал президента: «Поздно… уже расстреляли…» Приговор был приведён в исполнение еще 24 сентября, о чем на заседании Политбюро в конце сентября Горбачеву доложил председатель КГБ СССР Виктор Чебриков.
Наталью Кузьмину также судили и приговорили к трём годам, якобы за пособничество в шпионской деятельности мужа. После отбытия срока она вернулась в Москву и устроилась диспетчером в котельной. До своей кончины в 1991 году Кузьмина активно работала в общественной организации «Мемориал». Их сын Олег Толкачёв окончил Архитектурный институт и в настоящее время работает в Москве директором компании «Предприятие «Группа АРК».
И позвольте в конце повествования сделать небольшое отступление.
Дело в том, что автор этих строк по роду своей деятельности был прикомандирован к лаборатории НПО «Фазотрон», и с 1980 по 1985 год лично общался с ведущим конструктором Адольфом Георгиевичем Толкачёвым. Хотя за 30 с лишним лет многое забылось, чем же запомнился человек, судьба которого сложилась столь трагически.
Внешне это был невысокий, коренастый мужчина, с зачёсанными назад волосами цвета соли с перцем, пристальным взглядом тёмно-серых глаз, ямочкой на подбородке и перебитым носом, заставляющим вспомнить автопортрет Микеланджело.
В общении Адик – так в глаза его называли давно работавшие с ним сослуживцы, а за глаза все остальные – был личностью, как говорят англичане, «to be a little too buttoned up», то есть «застёгнутый на все пуговицы». Никакого амикашонства и ненормативной лексики, весьма распространённой среди технической, да и творческой интеллигенции, он себе не позволял.
Его выступления на совещаниях и обсуждениях отличались лапидарностью и безукоризненной логикой, а хорошее знание математики и физики помогало в решении технических проблем. Иностранными языками он не владел.
Разговоры на темы, не относящиеся к работе, он, как правило, не поддерживал, за исключением автомобильных проблем. Дело в том, что Толкачёв, как и подавляющее большинство владельцев автомобилей в СССР, самостоятельно обслуживал и ремонтировал своего «железного коня». Конечно, можно было бы обратиться в автосервис, но качество представляемых там услуг было «ниже плинтуса», да и, похоже, возня с автомобилем доставляла ему удовольствие.
Как-то на совещании, в ожидании вечно запаздывающего начальства, зашёл разговор о топонимике московских улиц. Я рассказал, что родился в центре Москвы, в Уланском переулке, но к солдатам лёгкой кавалерии это, увы, никак не относится - всё гораздо прозаичнее. Своё название переулок получил в середине XVIII века, так как в этой местности находился двор дьяка Ивана Уланова. Достопримечательностью переулка является расположенное поблизости здание Центросоюза - единственное в Москве здание, выполненное по проекту великого архитектора Ле Корбюзье. После совещания Толкачев попросил меня зайти к нему в кабинет, чтобы я объяснил поподробнее, как найти это здание. Мой собеседник рассказал, что его сын учится в архитектурном институте, и по воскресеньям они всей семьёй гуляют по Москве, отыскивая различного рода архитектурные достопримечательности. Впервые за всё время общения в голосе Адольфа Георгиевича послышались тёплые нотки. Разумеется, я его просьбу тут же выполнил.
Спустя пару дней после ареста Толкачёва, когда бригада следователей КГБ проводила в его кабинете обыск, туда неожиданно ввалился ведущий инженер лаборатории Виктор Александрович Тарасов – человек лет пятидесяти, выпивоха, матерщинник, знаток анекдотов и, как он сам себя называл, «бывший бабник». В прошлом это был способный инженер, но, к сожалению, растерявший свои знания и умение работать под влиянием всецело поглотившей его любви к крепким напиткам. Он только что вернулся из командировки и не был в курсе последних событий.
- Вам что, товарищ? – обратился к Тарасову серьёзный мужчина, по-видимому, старший группы.
- Да мне, собственно говоря, нужен Адик.
- Какой ещё Адик?
- Адольф Георгиевич Толкачёв.
- А по какому вопросу?
-Да я у него перед отъездом «червончик» занял, вот хочу отдать.
- Боюсь, что в обозримом будущем это невозможно, а сейчас, будьте любезны, покиньте помещение, - строго сказал мужчина тоном, не терпящим возражения.
Когда начальник лаборатории Черняк объяснил Тарасову, что произошло в его отсутствие, тот задумался, а затем произнёс фразу, вошедшую в анналы НПО «Фазотрон»:
- Ну и дела, ё-моё. Сергей Маркович, да если бы я знал, что дело так повернётся, следовало бы занять у Адика «двадцатник».
Что это было – комическая трагедия или трагическая комедия? Пожалуй, ни один великий драматург не смог бы ответить на этот вопрос.
Комментарии
шпион
Не стал бы писать рецензию на статью г-на Гуревича, если б не обстоятельство: моя работа в той же отрасли оборонки, где работал шпион. Поэтому материал мне близок. Мне пришлось заниматься тем же, чем занимался «герой» статьи А. Толкачев. Поэтому подозреваю, что фамилия главного персонажа изменена. Он приходил в нашу лабораторию. Потом, при встрече с бывшими коллегами они мне рассказали, что был разоблачен такой-то. Но фамилия у него была другая.
Я же создавал аппаратуру для проверки работы навигационных и оружейных систем знаменитого МИГ-25. Это был великий самолет, догонявший любую ракету того времени. Он преодолевал расстояние от Москвы до Астрахани за 25 минут! На нем были поставлены мировые рекорды скорости. Для регистрации этих рекордов он шел под другим названием –Е… Не помню цифр. И до чего он был красив!
Испытания проводились во Владимировке. Именно о ней пишет автор. Кстати, она же была описана в замечательной повести И. Грековой «На испытаниях». Рядом с этим поселком был знаменитый впоследствии Капустин Яр. Наверное, этот полигон до сих пор существует. Условия работы там тяжелые. Тут я могу согласиться с автором. Но не безнадежно тяжелые. Начнем с того, командировки продолжались не больше месяца. Затем следовал обязательный перерыв на несколько дней для воссоединения с семьей по месту постоянного жительства. Подавляющее большинство были москвичи. А потом снова возвращение. Таких челночных путешествий у меня было несколько. Там же была феноменальная рыбалка – все же, пойма великой Волги. Туда же на арбах привозили свои арбузы казахи – за полтинник купить было роскошный астраханский арбуз. Осенью нас вывозили для сбора помидор - исключительно для личных нужд. Больно было смотреть на эти краснеющие поля с пропадающим на них урожаем. И зачем столько сажали, если убрать все равно не могли? И так из года в год. Интересно, что заготовленные для помидор ящики брать было нельзя – совхозное имущество. Так они и гнили вместе с помидорами.
Я там работал в конце шестидесятых, и потому «новейший» истребитель во времена, описанные автором, уже через десять лет никак не мог быть новейшим. Да, выпивали (а где не выпивали?), но повального пьянства не было. По простой причине – база была летной, летчики нормы соблюдали, ибо ни о каких полетах речи быть не могло, если ты напивался вечером. И спирта там было не море разливанное. Откуда там моря спирта, если привозились готовые изделия, не требующие больших спиртовых вливаний. О том, чтобы он «заменял» деньги даже речи не было. Но это мелочи.
Побудительным мотивом для написания рецензии послужил следующий абзац: «Постепенно Толкачёв всё больше задумывался об изменении общества, в котором он живёт. В значительной мере его натолкнул на эту мысль поступок академика Сахарова. У человека, который имел всё, был обласкан советской властью, хватило мужества выступить против системы. Сахаров решился на поступок, навсегда перевернувший его дальнейшую жизнь – опубликовал свой манифест за границей и дал интервью западным средствам массовой информации».
Честно говоря, я был не поставил на одну доску благородный поступок Сахарова и мысли предателя об изменении строя, ибо какими бы мыслями, какими бы идеями, какими бы мотивами не руководствовался бы изменник, он все равно остается предателем. До появления понятия классовая борьба, международный империализм, социалистический лагерь и прочее, прочее… отношение к перебежчикам было однозначным – предатель есть предатель, предал один раз, предаст второй… Предателей никогда не уважали.
Кстати, чтобы избежать кривотолков. Эмигранты никак не предатели, как не становятся предателями беженцы. Но гебешник или цереушник, вступивший на путь служения новым хозяевами и выдавший своих коллег, всегда являются предателем. Был такой Орлов, резидент советской разведки в Испании во время Гражданской войны в тридцатые годы. Он сбежал со своей семьей в Штаты, чтобы избежать сталинских репрессий. Он никого не выдал, хотя информации у него было больше чем достаточно. Например, он знал Кембриджскую пятерку. Но он не был предателем.
Оправдать Толкачева нельзя, какими бы ни были причины. Он, умный человек, должен был понимать, что строя советского он никак не то, чтобы не изменит, но даже не пошатнет. Все останется по-прежнему. А вот нанести ущерб обороне страны он может. Что он и сделал. Ведь в случае конфликта, не дай Бог, оборона страны окажется более уязвимой в результате его деятельности. А это означает прежде всего, что потерь среди армии и гражданского населения будет больше. Почему лозунг Ленина поражения России в Первой мировой войне это лозунг предателя? Да потому что поражение, это разгром армий, а значит огромные потери, большие страдания населения, потеря территории, разрушенные города…Только предатель может желать такое своей стране. В Совковые времена такую позицию Ленина оправдывали и восхваляли, и в то же время позицию генерала Власова, который призывал к борьбе с бесчеловечным сталинским режимом иначе как предательской не называли. И правильно делали в отношении Власова. Кстати, предателем был и Беленко, улетевший на МИГ-е в Японию.
Автор описывает «мытарства» предателя, когда он пытался установить контакты с американцами. В ЦРУ поначалу не поверили. С чего это вдруг предлагается душонка? Но потом Толкачев убедил американцев в свое пользе для них. Затем автор пишет: «Выходя на контакт с американцами, Толкачёв подробно изложил долгосрочный план работы с ЦРУ, рассчитанный на двенадцать лет. В нём он предлагал передавать американцам данные о радиолокаторах, ракетно-пушечном вооружении, чертежи, схемы, а также реальные узлы и детали новейших самолётов». Уже по одному этому абзацу видно, какой ущерб обороне нанес этот человек. 8 000(!) страниц самой секретной информации.
Нет, нет, не за деньги! Деньги для Толкачева только «знак уважения». За идею работает. За какую идею? Но два миллиона, все же, поднакопились. И вспомним, что 800 000 рублей по тем временам были огромной суммой, если средний заработок инженера был равен 150 рублям. Я сам столько получал. Мне за эту сумму пришлось бы пахать 444 года.
Затем в статье описывается, как Толкачев провалился, вернее, как его сдал примерно такой же мерзавец как и он сам, Олдрич Эймс, получивший пожизненное заключение за свое предательство. Ему не позавидуешь. Личные же воспоминания автора остаются его личными воспоминаниями. В мою задачу не входит их рецензирование. Просто по этой статье создалось впечатление, что автор симпатизирует своему герою. Для меня, как бывшего жителя Совка, это не совсем понятно.
Tolkachev, A Worthy Successor to Penkovsky
Вот здесь вся история, описанная глазами ЦРУ: https://www.cia.gov/library/center-for-the-study-of-intelligence/csi-pub...
Предатели
Не буду комментировать профессиональные категории оборонки. Не компетентен. Скажу только по поводу фразы: "Эмигранты никак не предатели, как не становятся предателями беженцы" и "благородный поступок Сахарова". Это эмигранты и так называемые беженцы не предатели? Вы с ними общаетесь? Я общаюсь. Они такое исполняют про свою бывшую родину(для них - с малой буквы), причем поголовно все, что, скажу за Америку, все люди после их слов считают Россию империей зла, которую правильно, что уничтожают. Это не предатели такое творят? А почему? Чтобы казаться лояльными, чтобы не перекрыли доступ к кредитам. Всего-то! Что касается сахарова, то он просто подкаблучник конченый. Конечно же, у таких сахаровых-солженицыныных их жены предательницы. И все, как одна, одной национальности. От этих сахаровых вреда стране было не меньше, чем от горбачевых. Они просто шпионы.
Добавить комментарий