Высокое пение. Дмитрий Хворостовский

dmitri_khvorostovsky.jpg

В октябре 2022 года Дмитрию Александровичу Хворостовского исполнилоь бы 60 лет. Он умер пять лет назад, в ноябре 2017-го, в Лондоне.

К юбилею певца на канале «Культура» повторили несколько его концертов в Зале Чайковского и Большом зале консерватории с исполнением романсов и арий из опер. Тогда же был вновь показан документальный фильм о нем Ники Стрижак «Это я и музыка» (2012).

И снова перед глазами эта фигура, эта жизнь, промелькнувшая «как беззаконная комета в кругу расчисленном светил», ибо был он артистом экстраординарным, высочайшего класса и мастерства, а ушел неожиданно в расцвете певческих сил и таланта. И вот вдогонку любимому певцу мне хочется рассказать о своем понимании его творчества. Не будучи музыковедом и не принадлежа к тем, кто вхож в кулуары, постараюсь выразить те чувства, которые пробуждали во мне искусство певца и его облик...

За несколько лет до кончины певца и своей собственной (она умерла в 2018 году) поэтесса Валентина Синкевич, зная мою любовь к пению, сделала мне подарок: посвятила стихи о любимых обеими нами певцах - Анне Нетребко и Дмитрии Хворостовском.

Пение

 Ирине Чайковской

Сегодня среда иль опять воскресение?

 хотя все равно что за день или час –

Только бы длилось высокое пение:

 Анна Нетребко и волной Хворостовского бас.

 Это они поднимают на гребне

чувств, и звуков, и мыслей, и слов,

это они зовут к воскресной обедне,

 сдвинув быта тяжелый засов.

Это в доме, когда и темно, и тихо, и пусто –

видишь и слышишь кромешную тьму –

 Хворостовский вдруг запоет в тишине по-земному весомо и густо,

и Анна небесною трелью ответит ему – или мне?

Филадельфия, ноябрь 2015

Помню, я тогда спросила: почему бас? У Хворостовского не бас, а баритон. Но Валя настаивала, только слегка уступая, хорошо, пусть не бас, а бас-баритон. Очень любила и люблю Валю, но не соглашусь ни с этим, ни с ее определением характера голоса Хворостовского, для меня он поет совсем не «по-земному весомо и густо», а как-то иначе. Как? Да каждый раз по-разному, в зависимости от того, что исполняет. Бывает и так, что поет (увы, пел!) как ангел – тихо и нежно.

Несколько слов о баритоне. Какое-то время назад на канале КУЛЬТУРА была любопытная передача, посвященная баритону как голосу. Сидели певцы-баритоны, рядом – музыковеды, специалисты по вокалу. Эффектно, с большим юмором, выступила Дина Кирнарская. Блестящее было выступление. Дина Константиновна пропела хвалу тенору и басу как тем голосам, для которых композиторы пишут главные партии, - лирические для теноров, героические – для басов.

Баритон же был поднят ею на смех. Его роль – типичного середнячка, обычного, ординарного человека, не способного на высокие проявления чувств – в любви ли, в борьбе с кем-то или чем-то... Все смеялись, но опровергать блестящего и слегка иронизирующего оратора никто не стал. Мне даже показалось, что и сами певцы-баритоны считали, что выступающая права, не достался им тот самый «вожделенный» голос, который дает власть над публикой и главную роль на сцене.

 Люблю Дину Кирнарскую, но хочу повернуть тему другой стороной. Баритон с точки зрения звучания ближе всех других мужских голосов к человеческому голосу[1]. Все же и тенор, и бас – голоса экстраординарные, тесситура бытового общения, как правило, баритональная. С женскими голосами сложнее. Мне бы хотелось назвать таким «голосом общения» меццо-сопрано, да многие будут возражать, что самый «женский» голос – это сопрано. И каждый будет по-своему прав.

Но вернусь к баритону.

Среди певцов, наделенных этим «обыкновенным» голосом, есть те, у кого он становится «необыкновенным», преображается, заставляет вслушиваться, наслаждаясь чудом тембра и интонации. Таким певцом в Советском Союзе был Павел Лисициан. Сейчас переслушала несколько арий в его исполнении - редкой красоты и своеобразия голос, поразивший меня еще в дестстве. А Георг Отс? Если вы слышали его в музыкальном фильме по оперетте Кальмана «Мистер Икс» (1958), то не забудете и этого исполнения, и этого голоса...

Вот так же поражает Хворостовский. И не только красотой и благородством звучания своего голоса, но и тем чувством, которому подчинена каждая его интонация, каждая пауза и каждый вздох...

Откуда все это взялось?

Мой ответ: самородок. Таким самородком был Шаляпин, ничего, кроме приходского училища, не окончивший, пению нигде не учившийся - в Казанской консерватории, сколько помню, ему отказали по отсутствию способностей, - выбившийся в певцы по внутреннему побуждению и осознанию своих возможностей. (Кстати говоря, именно у него Хворостовский учился, ему пытался следовать). Школа? Школой у Шаляпина были те певцы, которых он слышал в Казани, Петербурге, случайные уроки вокала, грампластинки. Гений, по слову Мольера, берет свое там, где находит[2].

Хворостовский, родившийся и росший в Красноярске, по-видимому, хватал пение налету. «Мальчик наоборот» - так звала его мама за упрямство – в школе учился плохо, даже по музыке имел четверку – из-за плохого поведения.

Консерваторий, тем более столичных, не кончал. В Красноярском Государственном институте искусств Хворостовский посещал уроки известного в городе преподавателя Екатерины Иофель.

Но - здесь я выскажу свое мнение - «мальчик наоборот» не слишком поддавался влиянию учителя, хотел все делать «как он сам». И вот когда я это написала, вдруг наткнулась на интервью Дмитрия Хворостовского, где он говорит практически то же: «Человек с опредлеленными природными данными и наличием, кроме голосовых, еще каких-то других данных, развивается прежде всего сам. В чудеса вокальной педагогики я не верю».

Было одно обстоятельство, по-видимому, сыгравшее в его становлени певца определяющую роль. Отец, инженер-химик, не будучи музыкантом, обладал, по словам сына, замечательным голосом и пел дома русские романсы (до них в исполнении сына мы еще дойдем). А еще была у Александра Степановича богатая фонотека - он собирал пластинки с голосами великих певцов. Вот вам и школа пения для будущего великого баритона. За плечами Красноярское педагогическое училище и Красноярский институт искусств, несколько лет пения в Красноярской опере, куда его взяли прямо с третьего курса института. Но уверенности в себе нет, есть закрытость, замкнутость, жизнь в себе...

Это продолжалось довольно долго. Даже победив на Всесоюзном конкурсе в Баку, где в жюри сидела Ирина Архипова, Дмитрий был не готов в полной мере почувствовать себя «победителем». А между тем, Ирина Константиновна сразу его заметила. «Дмитрий Хворостовский исполнил программу так, что все члены жюри были просто покорены. А я слушала и думала: ведь, по сути – мальчик, а как глубоко трактует то, о чем поет! Просто удивительно, откуда такая глубина понимания». Аккомпаниатор Архиповой Илья Ивари, в одном из интервью вспоминает слова Ирины Константиновны о том, что на конкурсе Глинки победил «совершенно фантастический» молодой баритон. И добавляет: «Она в таком тоне никогда ни о ком не говорила». Архипова становится «добрым гением» певца, через два года везет его на престижнейший конкурс в Великобретании, в Уэльсе, в Мекку певцов - Кардифф. Дает ему своего блестящего аккомпаниатора – Илью Ивари. Хворостовскому 27 лет. Он первый раз выходит на международную сцену. Мальчик из Красноярска, дикий, не знающий языков... Это впоследствии у него обнаружится талант к языкам, а тогда... Говорит о «защитной маске»: ходил по городу с высоко поднятой головой, ни с кем не общался и добавлю уже от себя: был, по-видимому, окутан аурой «избранности» - недаром двое из жюри предсказали ему победу еще ДО конкурса. Кардифф стал трамплином для международной карьеры.

Но мне хочется скорее перейти непосредственно к тем впечатлениям, которые принесли показанные на юбилейной неделе концерты Хворостовского.

 Слушала два его концерта в 1990 году, через год после победы в Кардиффе, оба в Зале Чайковского, при полном зале; на одном за фортепиано сидел – великолепный Олег Бошнякович, на другом - блистательный Михаил Аркадьев. На первом концерте исполнялись романсы Рахманинова, на втором - ариии и канцоны из итальянского репертуара. Пел прекрасно, очень сдержанно, почти не улыбался. Певцу 28 лет, он строен и темноволос, сцена давно не видела таких красавцев. И при этом Хворостовский не то что скован, он погружен в себя, и выражение лица у него – замкнутое и слегка высокомерное. Ничего похожего на то, что мы увидим в этом лице через 15 лет на концерте в БЗК[3].

И как мне кажется, эту перемену можно объяснить. Первый брак певца, продлившийся 10 лет, похоже, не дал ему ни счастья, ни покоя. По знаку зодиака Хворостовский весы, весы нуждаются в «уравновешивании». По-видимому, Светлана, в пору замужества служившая в кордебалете Красноярского театра, вносила в его жизнь не равновесие, а нечто противоположное. Впрочем, такое впечатление, что Дмитрий Александрови Светлану любил, и его уход от семьи был связан исключительно с деструктивными моментами, которые она вносила в их семейную жизнь. О своей второй жене Флоранс, итальянке из Швейцарии, артист сказал так: «Я всегда искал внутренний баланс и, благодаря этой женщине, нашел его. Все стало на свои места. Флоша позволяет мне быть самим собой, с большим пиететом относится к тому, что я делаю в профессии, - и для меня это очень важно».

Но все же первое сильное чувство связывало Дмитрия Александровича со Светланой. Оба ушли из жизни с разницей всего в два года. Диагноз - рак мозга - певцу поставили еще летом 2015 -го. Светлана же заболела менингитом, перешедшим в сепсис и сведшим ее в могилу, в декабре все того же фатального 2015-го. Незадолго до этого, осенью, узнав о диагнозе Дмитрия, она разговаривала с ним по телефону. На Дмитрия Александровича, боровшегося со страшной болезнью, весть о скоропостижной смерти Светланы в новогодье 2015 –го, не могла не подействовать удручающе, и даже возможно, воспринялась им как некое предзнаменование... По иронии судьбы, жили они – Светлана с двумя детьми, близнецами Александрой и Даниилом и приемной дочерью Хворостовского Марией, и Дмитрий с Флоранс и двумя детьми Максимом и Ниной, в одном городе – Лондоне... После смерти экс-жены забота об осиротевших детях перешла к Дмитрию и Флоранс.

Но вернусь к прерванной мысли. Мне кажется, что Хворостовский претерпел очень серьезную эволюцию с 1990-х годов – времени, когда его первый брак распался и началась жизнь в новой семье. У него поменялось выражение лица, оно перестало быть замкнутым, стало более открытым и улыбчивым[4]. При всем при том артист сохранил некоторую свою «отгороженность» от мира. Вот его слова из документального фильма: «Живу сам в себе, хоть у меня профессия публичная. Оберегаю себя и свой мир». И еще одно признание певца, очень для меня важное. Важное, потому что точно совпадает с моим ощущением от его исполнения:

«Я не хочу удовольствие доставить. Хочу заставит вас переживать. Я чувствую очень много... ( стремлюсь это передать) Это не часто происходит, но этого ждешь каждый раз».

Хочу сказать несколько слов о концерте , записанном в Большом зале Московской консерватории в 2005 году. Если смотреть этот концерт сразу за теми двумя – из 1990-х, видишь разницу в облике: певец по-прежнему строен и подтянут, со вкусом одет, но волосы побелели, а взгляд прояснился, да и держится свободнее.

 Аккомпаниатором на этом концерте выступил Илья Ивари – тот самый, который аккомпанировал Ирине Архиповой и способствовал победе Хворостовского в Кардиффе. Нашла в интервью этого чуткого аккомпаниатора и интерпретатора музыки такое высказывание о Дмитрии: «Ему особенно удаются романсы, полные грусти, боли и тоски». Соглашусь.

На том концерте звучали романсы Чайковского и Рахманинова. И снова мы вслушиваемся в каждое слово, ловим каждую интонацию. Нет, этому исполнителю голос нужен не для того, чтобы поразить нас своей красотой и звучностью, а единственно - чтобы выразить нечто такое, что так мучительно хотел сказать художник – композитор в соавторстве с поэтом.

Как-то я услышала от знакомой, что романс «О долго буду я в молчаньи ночи тайной» на слова Афанасия Фета написан Рахманиновым «наперекор» словам. Романс – из моих любимых, и мне никогда такая трактовка не приходила в голову. Перечитала стихотворение – и поняла: знакомая не права. Композитор точно понял смысл слов - и передал его в своей замечательной музыке. И вот исполнитель – Дмитрий Хворостовский - несет нам свое понимание смысла этого романса.

О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной,
Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный,
Перстам послушную волос густую прядь
Из мыслей изгонять и снова призывать;
Дыша порывисто, один, никем не зримый,
Досады и стыда румянами палимый,
Искать хотя одной загадочной черты
В словах, которые произносила ты;
Шептать и поправлять былые выраженья
Речей моих с тобой, исполненных смущенья,
И в опьянении, наперекор уму,
Заветным именем будить ночную тьму.

345.jpg

Моя знакомая увидела в стихах «коварную улыбку» изменницы, борьбу поэта со своим чувством - и пропустила главное - две последние строчки: «И в опьянении, напререкор уму/ Заветным именем будить ночную тьму».

Фанфарно звучит голос певца в финале – вопреки разуму, любовь и красота побеждают. Об этом же говорит прямо-таки оркестровое звучание рояля Ильи Ивари.

А в конце этого концерта прозвучала та самая ария Яго из оперы Верди «Отелло». Наверное, это была «примерка», певец думал об исполнении этой партии в опере. Пел ее на итальянском (какое же прекрасное у него произношение! А ведь языки начал изучать поздно!) и показал мощь и силу прямо-таки вселенского зла. Текст Арриго Бойто рисует человека страшного в своем отрицании всего святого. Ария носит название «Сredo» - это некий символ веры существа, если и верящего в Бога, то в Бога «жестокого», существа, для которого нет никаких нравственных преград. Слышала эту арию еще и в исполнении с оркестром – мороз по коже от той полуулыбки, с которой исполняет ее Хворостовский. Особенно страшен конец, когда Яго спрашивает сам себя, что же будет потом, после жизни, - и отвечает: La morte e’ NULLA (смерть – ничто). Уже на концерте 2005 года Дмитрий нашел интонацию для концовки - слово Nulla он произносит с победной ухмылкой, предвкушая уход от расплаты за преступления...

Подумала сейчас, что певец не напрасно жаловался, что репертуар баритонов включает в основном «отрицательных» персонажей. Яго, Евгений Онегин (у Чайковского он совсем не тот герой, которого изобразил Пушкин), Жермон, граф ди Луна, и наконец, Демон. Последний легко сопрягается с Яго, это тоже «отрицатель», отвергнутый божьим миром и отвернувшийся от него...

Здесь невольно возникает вопрос о вере. Дмитрий говорил о своей нерелигиозности и даже о своем неверии. В одном из интервью рассказал, что однажды, после аварии в самолете, крестился и даже начал ходить в церковь. Но... Церковь требует отказа от себя, послушания... А « быть покорным у меня всегда плохо получалось», и тут мы вспомним идущее от детства, от мамы, прозвище - «мальчик наоборот». Но к этому вопросу мы еще вернемся. А сейчас я хочу сказать о поразившем меня концерте 2004 года, проходившем в БЗК. Смотрела его и в самый момент трансляции, и теперь, через 18 лет, когда Дмитрия Александровича уже нет с нами...

Все тогда сложилось удивительно счастливо: певец был в отличной форме, исполнял свой любимый «русский репертуар» - народные песни и романсы, ему аккомпанировал оркестр русских народных инструментов под руководством чуткого и трепетно относящегося к Дмитрию Александровичу Николая Калинина (трудно поверить, но в том же 2004-м Николая Николаевича не стало!), к тому же в Москве в это время находились не только Флоранс с детьми, но и ее замечательные родители. Все они сидели в зале. Даже в записи можно было ощутить ту могучую энергетику , которая шла со сцены в зал, а из зала на сцену.

 И вот концерт. Он начался с удивительного романса, который – думаю - не я одна считала народной песней, - «Выхожу один я на дорогу». Музыку на гениальный «предсмертный» текст Лермонтова написала в 1861 году Елизавета Шашина; не будучи профессиональным музыкантом, она прекрасно уловивила смысл и настроение этих стихов. Хворостовский сумел передать слушателям не только печаль и разочарование, но и безмерную жажду «свободы и покоя» (Пушкин в подобной ситуации мечтает о «покое и воле»), в которых так нуждалась душа измученного поэта.

Этот романс был прекрасным началом концерта. Поневоле думалось: как точно совпадает с Дмитрием образ русского «доброго молодца» - статного, редкостно красивого, мужественного и доброго, умеющего бесшабашно веселиться, но так часто впадающего в уныние и тоску.

То и другое было продемонстрировано в прекрасно подобранном репертуаре. И все же «грустных» песен было больше. Удивительно была спета «Ах ты, душечка».

Я вперые задумалась над тем, как свободно, с каким вызовом «вековым устоям» звучат слова этой «волжской песни». Идут рядом не обвенчанные в церкви и не объединенные родством, а – на зависть встречным и назло пересудам - просто Он и Она, добрый мсолодец с красной девицей. И как хорошо, что певец остановился на этой победной и гордой концовке и не спел два последних сентиментально-слащавых куплета[5].

Ах ты, душечка, красна девица,
Мы пойдем с тобой, разгуляемся.

Мы пойдем с тобой, разгуляемся
Вдоль по бережку Волги-матушки.

Эх, пускай на нас люди зарятся:
«Ну и что ж это, что за парочка!

То не брат с сестрой, то не муж с женой,
Добрый молодец с красной девицей!»

 Народная «Не одна во поле дороженька пролегла» исполняется не часто – сложна и причудливой, подлинно народной мелодикой, и тем, что поется на долгом, словно на одном дыхании. Песня эта, как известно, проходит через рассказ Ивана Тургенева «Певцы». Там в деревенском кабаке ее поет Яшка Турок на импровизированном соревновании с неким «Рядчиком», заливисто исполнившим русскую плясовую. Слушатели присуждают победу Яшке. И вот как говорит о нем Тургенев.

... в нем была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась. Яковом, видимо, овладевало упоение: он уже не робел, он отдавался весь своему счастью; голос его не трепетал более — он дрожал, но той едва заметной внутренней дрожью страсти, которая стрелой вонзается в душу слушателя, и беспрестанно крепчал, твердел и расширялся».

Слушала Хворостовского – и радовалась, что его итальянские родственники сидят в зале. По их лицам, выхваченным камерой оператора, видно было, что песня, столь непохожая на итальянские «канцоны», их задела, на них подействовала[6]. О российской публике в зале не говорю. Все было именно так, как Тургенев написал: «хватало за сердце».

И еще один грустный романс, даже не просто грустный – трагический – имею в виду булаховское «Свидание». Щемящие стихи написал Николай Греков, - о свидании с умершей женой на ее могиле... «Все ее бужу я – и не добужусь»... Слушала – и поражалась умению Хворостовского, обладателя сильного и звучного голоса, петь на таком пиано, так пронзительно передавать страдание, которому нет утоления.

И вот что еще нужно непременно сказать. Каждая песня, каждый романс в исполнении певца – это законченная драматическая сцена. От начала к концу идет нарастание смысла и эмоционального напряжения. При этом осмыслено каждое слово, каждый извив мелодии... Так пела Ирина Архипова. Так пел Шаляпин. Хворостовский – достойный представитель их школы, идущей от смысла и образа, иначе - от замысла автора...

 В 2015-м, - год, когда его настигла болезнь, но еще до получения страшного диагноза, - певец исполнил два произведения, которые, как мне кажется, имели символическое значение для всего последующего. В БЗК в январе 2015–го певец исполнил свиридовский цикл «Петербург». На сцене портрет Ирины Архиповой, за роялем Илья Ивари. Это последнее произведение Георгия Свиридова, его Лебединая песня (1995). Девять романсов на гениальные слова Александра Блока – о Любви и Смерти. И спето это было так... Я писала об этом потрясшем меня концерте[7]... Сейчас думаю, что в какой-то степени он стал для певца такой же Лебединой песней, что и для композитора.

 И еще одно произведение. В том же фатальном 2015 году на сцене Зала Чайковского Дмитрий Бертман поставил в концертном исполнении оперу Рубинштейна «Демон» (дирижер Михаил Татарников).

 Демона пел Дмитрий Хворостовский, Тамару – молодая прелестная Асмик Григорян. Об этой постановке я тоже написала статью[8], начинавшуюся так: «Такое впечатление, что Дмитрий Хворостовский прирожденный Демон. Эта роль – точно по нему, по его голосу, по его повадке, возможно, по внутреннему ощущению». Певец создал образ мощный, гордый, бунтарский... Когда-то в одном из интервью он сказал о Демоне: «Демон – не падший ангел, а отвергнутый». Понимаю это так, что для него Демон – не представитель Царства Зла, а отвергнутый Создателем и миром «изгой». При этом я обратила внимание, что на шее Дмитрия висел крестик, видимо, не случайно выставленный напоказ. Словно чувствовало сердце возможность недоброго... Как я уже писала, Дмитрий Александрович не был ни церковным, ни религиозным человеком. Бунтующий и свободный дух очень соответствовал его внутреннему самоощущению.

И однако... года за два до того вместе с санкт-петербургским камерным хором певец исполнил цикл православных хоров, среди которых был «Символ веры» Александра Архангельского: «Верую во единого Бога...».

Специально посмотрела отзывы слушателей на интернете: все они сводятся к одному: исполнение говорит о вере. Но ведь и лермонтовский Демон признается Тамаре: «Хочу я с Небом примириться, /хочу любить, хочу молиться,/ хочу я веровать добру...»

Дмитрий Хворостовский умер не прожив 56 лет. Его болезнь была стремительной и плохо поддавалась лечению. Болезнь не разбирает – кто перед ней. Иногда она бьет по самому больному месту. Один из великих баритонов, итальянский самородок Этторе Бастианини, на записях которого Хворостовский учился, умер в 44 года от рака горла. Такая вот ирония судьбы... По словам Флоранс Илли-Хворостовской, муж не жаловался. Оставался сильным до конца.

 Мы не забудем Вас, Дмитрий Александрович!