Продолжение. Начало - ПАРОЛЬ: «ПАРИЖ». Несентиментальная повесть. Часть 1
5. Мюнхен. Вечер в Хофбройхаусе
Работа в моей фирме была, как говорили когда-то в Союзе, ненормированная. Встречал и провожал группы в аэропорту, возил на экскурсии, мотался по гостиницам и ресторанам, сидел на связи с туроператорами разных стран, писал отчеты, занимался рекламой, набирал туристов для очередных поездок. Надо было уже планировать предстоящую встречу 2000 года, хотя до нее оставалось еще девять месяцев. Только что мы от души повеселились 1 апреля, в День смеха, или День Дураков – как его называют американцы, и для меня настал очень серьезный период. В том, что мне теперь будет долго не до смеха, я не сомневался. Меня ждала особая миссия. Тайная, никто не должен был о ней знать.
Прежде всего, предстояло экипироваться, чтобы стать другим. Я присмотрел себе парик, натянул его на свою шевелюру и преобразился в шатена. Очки и усики, в дополнение к новой прическе, основательно изменили облик, к которому я привык, глядя в зеркало. Но нужна была независимая оценка моей новой внешности со стороны. Одев черную рубашку и черные джинсы, чуть заметно прихрамывая, я направился в парикмахерскую, где обычно стригся. Знакомый мастер меня не узнал. Гнусавым голосом я уточнил у него цену, покачал головой и вышел. В тот же день купил себе удобную сумку с несколькими отделениями и два одинаковых пленочных фотоаппарата. На этом подготовка к активным действиям занончилась.
Взяв на работе пятидневный отпуск, о котором я договорился заранее – «для встречи с родственниками в Германии», я вылетел в Мюнхен. Вечером 20 апреля, в день 110-летия со дня рождения Гитлера, я подошел к сверкавшему огнями зданию пивного ресторана Хофбройхаус. У дверей толпилось несколько десятков любителей баварского пива. Мест не было.
Я предполагал, что такая ситуация возможна. Но мне позарез нужно было попасть внутрь. Мы с завистью смотрели на счастливчиков – то и дело подходили пары, предъявляли заранее купленные билеты и растворялись в полутемном фойе. Относительно недавно, еще в качестве главного помощника Ирины, я сам водил сюда русских туристов. Нас усаживали за длинный стол, вовлекали в развлекательную программу, мы пели песни. Но, главное, - наше время было строго ограничено. На это я сейчас и надеялся. И не ошибся – вышла большая группа из Польши, и всех ожидавших на улице впустили в ресторан. Я сразу направился на третий этаж, в самое сердце огромного Хофбройхауса.
В битком набитом парадном зале царила обычная атмосфера. Я медленно обходил галдящий, пьющий, горланящий речевки и песни пивной вертеп, внимательно вглядываясь в посетителей. Кроме организованных любителей туризма, за столами сидела масса людей, путешествующих самостоятельно, прибывших из разных стран – здесь звучали не только европейские, но и азиатские языки. Понятно, что к фюреру отношения они не имели. Однако мне, знавшему, что к чему, бросались в глаза компании крепких парней и накачанных мужчин постарше, сидевших друг напротив друга, в которых нельзя было не узнать немцев. Как правило, местные наверх редко заглядывали, они предпочитали первый этаж, куда более уютный, с постоянными местами за отдельными столиками. Но сегодня, в такой день, сюда могли съехаться поклонники Гитлера из разных мест.
Я искал группку из трех пожилых мужчин, одного из которых я однажды видел в лицо – тогда, в Вене, наблюдая из окна автомобиля за гостиницей «Ласточка». Это был хозяин отеля Бреннер. Но по мере того, как я продвигался вперед по тесным проходам между длинными рядами, меня начали одолевать сомнения. Кончилось тем, что я обошел весь зал по спирали, а нужный мне объект так и не обнаружился. Неужели мое предположение неверно? Хотя в толчее мог и пропустить не очень знакомую фигуру – я ведь многих сидящих видел лишь со спины, а оборачиваться не решался – это бы сразу выдало меня, показало, что человек кого-то ищет. Хорошо бы пройтись в обратном направлении, но такой маневр уже точно вызвал бы подозрения. Чтобы его осуществить, есть только один выход – некоторое время переждать.
С большим трудом я нашел одно свободное место, куда меня пустили, не отказав под предлогом, что оно занято. Мои соседи, на первый взгляд, выглядели как японцы. Вполне возможно, что они ими и были. Я же изображал русского туриста, впервые очутившегося в этом заведении. Как все вокруг, заказал литровую кружку темного пива, объясняясь знаками и русскими словами, а также закуску, вроде бы наугад ткнув пальцем в меню, но попав на нужные мне колбаски. Постепенно уровень пива в моей кружке понижался, и одновременно с этим я прямо на глазах становился веселее и энергичнее. Потом я «опьянел». Теперь можно было отправляться в путь.
И я их увидел. Точнее – Бреннера, напротив него сидели еще двое, с которыми он разговаривал. Лицо одного из них показалось мне странно знакомым. Безусловно, я никогда раньше его не встречал, но никак не мог сообразить, на кого он похож. Не поворачивая головы, я прошел мимо, но задержался, примерно метрах в двух от моих «клиентов». Официантка только что поставила там перед молодой парой заказанные ими блюда и собралась уходить. Мне надо было срочно спросить у нее что-нибудь по-русски, и я громким голосом, перекрывая шум, выдал первое пришедшее в голову:
- А где тут у вас туалет?
Девушка ответила на своем баварском наречии, что рада бы мне помочь, но не знает, о чём я спрашиваю. Я сделал вид, что не понял ее. Но уточнить свою просьбу не мог – попробуйте объяснить знаками, что вам нужно в туалет. Впрочем, меня интересовало совсем другое. Троица сидела сзади, за моей спиной. Я напряженно вслушивался, стараясь уловить их реакцию. Если они действительно имеют отношение к моей родне, они не могут не обратить внимание на русский язык. И я услышал – кто-то из них бросил реплику, разумеется, по-немецки: «Русские как были свиньями, так ими и остались». Акцент был безукоризненный. Врожденный.
Эта фраза прозвучала для меня проблеском света во мраке ночи. Эти люди, вне сомнений – немцы. Они на слух легко воспринимают русский язык. Они встречались с русскими – и называли их тогда свиньями. Но такое случалось только во время войны. Той, Второй мировой...
Я вернулся к своему месту. Бреннера с его товарищами из этой части зала не было ни видно, ни слышно. Окинув взглядом людское море, я выбрал средних лет женщину и, оставаясь в образе русского, попросил ее снять меня – на память. Она поняла мои жесты, улыбнулась, и я дал ей свой фотоаппарат. Показал, где надо нажать. После чего стал в позу так, что за мной вдали была видна сцена, на которой парни в традиционных баварских шортах исполняли народную музыку.
Когда она щелкнула, поблагодарил ее и попросил сделать еще один снимок – нох айнмаль (еще раз) – повторил я для убедительности по-немецки. Для чего попросил ее переместиться, а сам с высоко поднятой головой повернулся к ней боком, зная, что при таком ракурсе в кадр попадут те двое, что сидят вдали напротив Бреннера. Потом, проявив вежливость, предложил женщине сфотографировать ее тоже, но она отказалась.
Теперь можно было доесть свой ужин и допить пиво. Спешить некуда, дело сделано. Посидев для приличия еще с полчаса, я уложил фотоаппарат на самое дно сумки, тщательно прикрыв сверху майкой, свитером и бутылкой воды. А на них положил вторую такую же фотокамеру, но с чистой пленкой. Сказав соседям «спасибо за компанию», поднялся и двинулся к выходу. В зале уже стало поменьше народу. Боковым зрением заметил, что места, на которых сидели мои «родственники», опустели. Значит, они уже успели уйти. Это меня слегка встревожило. Все мои сомнения рассеялись: под прикрытием моих родных – немцы. Но зачем? Чтобы выжить?
Я вышел на улицу и пошел в направлении Мариенплац. Сумку я надел наискосок через плечо и пристегнул к ремню. После душного зала прохладный апрельский воздух казался освежающим бальзамом. Возникшую слева тень я заметил в последний момент и резко дернулся вправо. И в тот же момент именно оттуда получил сильный удар по голове...
Очнулся я минут через десять. Лежал на тротуаре под стеной какого-то здания и вполне мог сойти за уснувшего пьяного. Голова вроде без дырки, но с внушительной шишкой. Сумка при мне, открыта. Фотоаппарата нет. Пошарил на дне, под свитером – та камера, которой были сделаны снимки, на месте.
... Через сутки, в Сан-Франциско, пришлось пойти к врачу – боль от шишки не унималась. Ощущение было такое, будто голова стиснута обручами. На вопрос, как это произошло, развел руками: дескать, в низком проходе не рассчитал и со всего маху ударился макушкой о притолоку. Доктор, однако, оказался стреляным воробьем, попытка обмануть его на мякине не удалась.
- А если точнее, - хмыкнул он, - металлическая «притолока» со всего маху звезданула вас по голове.
Я не стал комментировать, а лишь попросил, чтобы повязку мне наложили не очень большую.
- Надену бейсболку и буду нормальным человеком, - пояснил я.
Рану заклеили, и я действительно появился в офисе в достаточно работоспособном состоянии.
Надо сказать, что увеличенное фото из Хофбройхауса лежало у меня дома на столе и мучило неопределенностью. Нужен был толчок, чтобы прозреть и понять, кто этот знакомый незнакомец на снимке. Озарение пришло, когда я заглянул к шефу доложить, что прибыл. По ходу разговора Стив повернулся боком и – всё стало ясно. В профиль сын и отец были почти неотличимы. Вне сомнений, в мюнхенском пивном ресторане напротив Бреннера сидел отец Стива. Этот факт сразу вел к ответу, кому понадобилось проверять крепость моей черепной коробки: папаша был ко мне явно неравнодушен. Плюс еще одна немаловажная деталь.
Тогда, на ночной мюнхенской улице, и в самолете, и позже я никак не мог понять, как меня вычислили. Теперь же ларчик просто открывался: Пэрайсэр! Еще во время посещения его винодельни я не то, чтобы догадался – я физически чувствовал, что меня снимают скрытой камерой. А в Хофбройхаусе кое-что не учел и по собственной глупости подставился. Про внешность помнил, вылепил ее безукоризненно, не подкопаешься. Но – голос! Я и не подумал его изменить. И рядом с человеком, который слышал и рассматривал меня раньше, затеял громкие переговоры с официанткой. Эта старая лиса тут же меня раскусила.
Я внимательно всматривался в снимок. По всем моим данным выходило, - что третий в их компании – Палкес. Личность таинственная, о которой я ничего не знаю – где он, что он и как он. Судя по фото, самый благообразный из них – красиво уложенные волосы, бородка, галстук. Лицо холеное. У Пэрайсэра черты лица крупные, грубоватые, Бреннер вообще какой-то тощий. В любом случае, мои дальнейшие шаги не имеют альтернативы: Палкес – темная лошадка, Пэрайсэр – недоступен, значит, надо подобраться к Бреннеру. Просить отпуск для встречи с родственниками я не мог – только что «встречался» с ними в Мюнхене. Как выкрутиться, чтобы попасть в Австрию?
То, что произошло дальше, выглядело совершенно невероятным. Стив пригласил меня в кабинет и сообщил:
- Ты классно провернул переговоры в Германии и Перу. Это побудило нас направить тебя в Вену, для аналогичной работы. Тебе предстоит договориться там о размещении наших групп в двух отелях – «Куммер» и «Ласточка».
Когда прозвучало последнее название, я непроизвольно вздрогнул. Меня посылали туда, куда я сам стремился. Почему – именно туда? В случайности я не верил: в Вене три с лишним сотни отелей, эти ничем не выделяются. Что-то здесь не так. За почетным заданием явно стоит отец Стива. Наверняка, он придумал такой ход – отправить этого типа, который лезет, куда не надо, к своему дружку. Но не в объятья же. Скорее всего, там заготовлена какая-то западня, ловушка. Может, они действительно считают, что я агент ЦРУ?
Что ж, отступать некуда. Тем более, что я сам рвусь в бой. Надо только четко наметить линию поведения, продумать детали – и в путь. Венский вальс продолжается. Траляля – пам-пам, траляля – пам-пам...
6. Вена. Отель «Ласточка»
Полученный опыт (в том числе, по голове) побудил меня укомплектовать свою сумку куда более тщательно, чем перед вылазкой в Мюнхен. Идея парных предметов показала себя с самой лучшей стороны, и я, исходя из смутных соображений, купил с собой в дорогу две пары совершенно одинаковых туфель. Взял запасные шнурки. Перчатки. И еще небольшой набор предметов из арсенала одинокого мужчины – белье, фотографии любимых женщин, чтиво. В маскараде на сей раз нужды не было.
В фирме мне определили базовым отель Куммер, там мне предстояло жить. Самолет приземлился в Вене в 3 часа дня, в пять я вошел в гостиницу. Холл представлял из себя приятное сочетание старины, современности и уюта. У регистратуры стояла небольшая очередь. Мужчина и женщина – явно европейского вида. А небрежный стиль одежды парня, которому как раз в данный момент оформляли бумаги на вселение, не оставлял никаких сомнений, откуда он прибыл в Европу.
Первым делом я подошел к стойке – уточнить, есть ли на меня заказ. Мельком глянул на только что заполненную парнем карточку: Конвей О`Рейли, Чикаго, США. Конечно, наш человек, за милю видно. В общем, со мной всё оказалось в порядке, я получил номер на третьем этаже и даже успел поймать директора и перекинуться с ним парой слов. Решить что-либо сходу не получалось – ему надо было согласовывать прием иностранных туристов с адвокатом и с различными службами. Условились, что встретимся через день. Говорили мы по-немецки, я был образцом вежливости и произвел на него самое благоприятное впечатление.
Вернувшись в свою комнату, набрал номер «Ласточки». Трубку взял дежурный. Я представился, он задал несколько уточняющих вопросов и попросил обождать. Минут через пять мужской голос любезно сообщил, что господин Бреннер будет рад со мной увидеться завтра между 9 и 10 часами утра.
Всё шло путем, дела двигались. Еще невыветрившиеся впечатления от австрийской кухни повели меня в ресторан, где я получил истинное наслаждение. А потом побродил по вечернему городу. Спал я спокойно.
Будильник зазвонил в 7 утра – многолетняя привычка вставать в одно и то же время. Полчаса – обязательная зарядка с нагрузкой на все основные мышцы. Душ. Завтрак в гостиничном кафе. Немного облегчил свою сумку – кое-что оставил в номере. Взятая напрокат машина стояла на соседней улице, куда и как ехать я знал – и в 9.32 я вошел в фойе отеля «Ласточка».
В регистратуре относительно Антона Шевеля из Сан-Франциско никаких указаний почему-то не оказалось. Но разобрались быстро, и улыбчивый клерк успокоил меня:
- Не волнуйтесь, пожалуйста, назначенная вам встреча состоится. Правда, придется немного обождать – шефу только что доставили с кухни завтрак, и он примет вас в своем кабинете ровно через 20 минут.
- Как к нему пройти?
- Это несложно: по коридору налево, затем еще раз налево – там из небольшого тупичка дверь ведет на лестницу. Поднимитесь на второй этаж.
Полистав газеты, я выдержал вынужденную паузу, после чего проследовал по указанному маршруту. Думал, что подступы к хозяйскому кабинету будут демонстрацией солидности и благополучия, но то, что я увидел, походило скорее на черный ход. Довольно узкое пространство, справа – деревянная стена, слева – необработанная кирпичная кладка. Между ними вверх уходят полированные ступени. Я медленно поднялся по ним, последовал поворот направо, еще пара ступенек – и узкая площадка с единственной дверью. Я постучал и услышал: «Войдите!»
Помещение, на первый взгляд, выглядело просторным. Диван, журнальный столик, кресло. Книжный стеллаж. На стене подвешен телевизор. Человек, от встречи с которым я ожидал многого, сидел, как и положено начальнику, за большим столом. Рядом стоял поднос с остатками завтрака и недопитая бутылка пива. Бреннер разговаривал по телефону. Он сделал мне приветственный знак, продолжая обсуждать какие-то поставки.
Главное, не дрейфь, сказал я сам себе. Они знают обо мне много – от Стива и его отца. Много – и ничего, потому что вся информация связана лишь с работой. А по сути я для них – задача со многими неизвестными. Мне же, в свою очередь, известно о них не больше, чем им обо мне. Так что мы на равных. В то же время это моя первая встреча с одним из моих «клиентов». На каком дипломатическом уровне она пройдет?
Бреннер положил трубку и встал из-за стола.
- Поставьте сумку возле столика, - сказал он, направляясь ко мне и пожимая мою руку. – Много слышал о вас, рад познакомиться.
Он с улыбкой взглянул на меня и неожиданно сильно толкнул в грудь. Я плюхнулся в стоявшее за мной кресло и в тот же миг увидел направленный на меня пистолет.
- Сидеть и не шевелиться! – приказал гостеприимный хозяин.
Вляпался, как дурачок, как салага, пронзила меня неприятная мысль. Недаром для кабинета выбрана комната на отшибе – никто не узнает, что тут делается. А столько было еще планов на будущее! Например, завещание составить. Всё собирался, собирался, даже первое предложение сочинил: «Я, нижеподписавшийся, Антон Шевель, находясь в здравом уме...» Правда, дальше этого дело не пошло – завещать-то нечего. И некому. Да и здравого ума не видно...
Не сводя с меня глаз, Бреннер нащупал на столе пульт управления телевизором, нажал на какую-то кнопку – включился музыкальный канал. На всякий случай, понял я. Чтобы заглушить звуки. А ведь он даже не подозревает, что носит дорогую мне фамилию.
- Кто ты такой? – негромко, но с явным привкусом ненависти прознес «мой родственник».
- Вы знаете это не хуже меня.
- Я не имя-фамилию спрашиваю. Почему за нами шпионишь? Кто тебя подослал?
- Никто меня не посылал. Наши дороги пару раз случайно пересеклись. Да и зачем мне следить за вами? Что вы мне плохого сделали?
- Не виляй, сука, - еще тише произнес Бреннер. – Не будешь говорить правду – убью.
Мысли – самые стремительные бегуны в мире. Не уступят и скорости света. За одну-две секунды их промелькнуло у меня несчетное количество: а ведь действительно может выстрелить/ если сказать правду: а не причастны ли вы ребята к гибели моих родных – тем более выcтрелит/ нести какую-нибудь лабуду бессмыcленно/ слишком прожженный он тип/ нужен абсолютно другой выход/ но какой? Решение выскочило внезапно.
- Не слишком вежливо вы встречаете гостей, - как можно безразличнее отозвался я на угрозу. – Но неужели вы считаете, что мой сегодняшний визит к вам – тайна? За кого вы меня принимаете? Моего возвращения ждут. Мы приехали вдвоем с моим другом и партнером и остановились в одной и той же гостинице.
- Врешь!
- Такие вещи легко проверить. Достаточно позвонить.
Я вынул из нагрудного кармана куртки визитку гостиницы Куммер и бросил ее на пол между нами.
- Его зовут Конвей О`Рейли, он из Чикаго, - уточнил я.
Не опуская пистолета, Бреннер поднял карточку и набрал номер.
- Извините, я ищу мистера Конвея О Рейли, но не знаю, в каком отеле он остановился. Да, я подожду... Действительно, у вас? Замечательно! Хотя – бывают однофамильцы. Откуда ваш постоялец? США? Чикаго? Как жаль... Мой – из Глазго.
Всё время, пока шел разговор, я любовался изящной формой пистолета, направленного мне в лицо. Кажется, такая бесхитростная штучка, а какие строгие линии, какой дизайн! А как впечатляет это небольшое круглое отверстие – сколько в нём философской глубины и осознания смысла жизни!
Бреннер досадливо бросил трубку. Я осмелел и подвел итог:
- Ну вот, видите, у вас нет никакого резона отправлять меня на тот свет, потому что...
- Это ничего не меняет, - грубо оборвал хозяин «Ласточки» мою тираду, - ты не ответил на мои вопросы.
- Хорошо, скажу. Я ищу тех, кто мог бы рассказать что-нибудь о судьбе моих родных. Они погибли в немецком концлагере. Говорят, вы тоже были в одном из них.
- Интересное тебе придумали прикрытие. Чей ты агент?
- Я приехал к вам с поручением, вы отлично...
- Чушь, - перебил он меня снова, - всё, что надо, мы могли организовать без тебя. Кто тебе платит за слежку за нами?
- В сумке, в наружном боковом отделении, лежат все мои документы. Можете посмотреть.
Наклонившись, он стал левой рукой отстегивать молнию на кармашке, и в како-то момент его правая рука качнулась вверх. В ту же секунду я выпрыгнул из кресла и, перехватив эту руку, попытался выбить пистолет, не касаясь его. Фокус не удался. Бреннер повалился на левый бок, а я – вслед за ним – упал на колени. Ему удалось при падении немного подтянуть к себе вооруженную руку, она опустилась до уровня журнального столика. Но я ее не выпустил. Наоборот, тут же использовал выгодное положение – резким броском тела прижал кулак с пистолетом к острому краю столешницы. Мой противник не выдержал и ослабил хватку. Этого оказалось достаточно, чтобы, используя полу куртки, вырвать пистолет и отбросить его к дивану.
Бреннер поразил меня – для своего возраста он был в отличной физической форме. Оставшись без оружия, он довольно легко вскочил на ноги – практически одновременно со мной. И продолжил схватку – на сей раз, ногой, которая с невероятной силой устремилась мне в пах. Это и погубило его. Откуда ему было знать, что во время учебы в университете я ходил на секцию самбо, и там нас учили защищаться, в том числе, от этого удара?
И теперь я действовал почти автоматически. Мгновенно отклонившись назад и в сторону, я поймал двумя руками в замок атакующую ногу чуть выше стопы и сильно крутанул ее на 180 градусов. Стоявший в этот момент на одной ноге Бреннер, конечно, не мог удержать равновесия и, поворачиваясь в воздухе, полетел на пол лицом вниз. Дальнейшее было делом техники – заломить ему руку за спину и оказаться на нём верхом. Попытки поверженного подняться легко пресекались болевым приемом.
Сумка стояла рядом. Я выловил из нее ботиночные шнурки, зубами разорвал бумажную обертку и крепко привязал конец одного шнурка к запястью бреннеровской руки. Затем, после некоторой возни, захватил и левую руку, привязал к ней второй шнурок и стянул обе веревочки в один узел за спиной лежащего. С этой минуты хозяин «Ласточки» был в моей власти.
Я перевел дыхание и достал из сумки перчатки. В них я чувствовал себя уже намного увереннее. Понадобились значительные усилия, чтобы подтащить Бреннера к креслу и усадить его туда, где недавно сидел я. Внимательно осмотрев кабинет, я заметил резиновый эспандер – весьма кстати. Мой пленник, дергаясь всем телом, уже сполз с сиденья вниз. Я водворил его на место и эспандером привязал к креслу. Теперь, наконец-то, настало время продолжить начатую беседу, тем более, что за всю нашу схватку никто не проронил ни слова.
- Я хотел у вас кое-что уточнить, любезный, - сообщил я, глядя прямо в налитое ненавистью лицо. – Вы ведь не тот, за кого себя выдаете?
Он ответил мгновенно, и это был крик:
- Подонок! Шантажист! Ты еще расплатишься за то, что сделал со мной! Немедленно развяжи меня!
- Вы неверно оцениваете ситуацию, - возразил я. Никак не получалось назвать его на «ты», каждый раз выскакивало «вы». Очевидно, срабатывала привычка уважать старших. – Вы неверно оцениваете ситуацию, - повторил я – Сейчас хозяин положения я, и отвечать будете вы.
- Я вызову полицию! Ее вызовут мои люди!
- Ничего не имею против. Замечательная идея! Я давно искал повод, чтобы обратиться к властям – у меня есть копии архивных документов, из которых станет ясно, кто вы на самом деле. Сейчас прямо потрясающий случай представить их, чтобы всё появилось в прессе и раскрутилось со всеми деталями. А полиции я объясню, что как только зашел к вам, вы направили на меня пистолет и пригрозили убить, если я не откажусь от своей затеи. Мне удалось обманным движением выбить оружие из ваших рук, завязалась борьба...
В глазах связанного появилось нараставшее беспокойство. Я сделал шаг в сторону, взял со стола бутылку, выплеснул остатки пива на пол и продолжил:
- ... а защищаясь, я мог схватить бутылку и ухнуть ею по твоей голове. Я могу это сделать прямо сейчас.
- Выключи телевизор! – завопил Бреннер. – Чего он так орет!
- Ты сам включил его на всю мощность, пусть теперь орет. Так вот, убедившись после удара, что помощь тебе уже никогда больше не понадобится, я могу сам отправиться в полицию и рассказать, как я, безоружный, в целях самобороны, вынужден был схватить бутылку и применить ее. Меня оправдают, а тебя похоронят. Кстати, ты хочешь, чтобы тебя похоронили на каком кладбище – на еврейском или на немецком?
Бреннер весь обмяк и сказал неожиданно тихо, но яростно:
- Да, я немец. И ненавижу евреев. Я их уничтожал тогда и с удовольствием делал бы это сегодня. А приходилось притворяться – и кем? Евреем! Ты думаешь, это легко столько лет изображать поганого юде?
- Понимаю, это очень тяжело, - сказал я еще тише, чем он. – Евреям в лагере было легче – им не надо было притворяться. В газовую камеру – и весь разговор. И там, среди этих несчастных, ты чувствовал себя героем. Я знаю о тебе и твоих подельниках больше, чем ты думаешь. Мне нужно только уточнить кое-какие детали. И ты мне всё расскажешь.
Я решил идти ва-банк. Блефовал – свое предположение, по сути догадку, выдавал за факт. И бутылочная угроза была частью блефа. Надеялся, что страх развяжет Бреннеру язык. Однако он сидел молча, сжав губы.
Внезапно я сделал рывок вперед и, замахнувшись бутылкой, проорал требовательно-вопросительно прямо в лицо сидевшего:
- Лагерь??!
- Аушвиц, - почти автоматически выдохнул мой узник.
И сразу же его лицо стало бледным-бледным, как у покойника. Я понял, что мой выпад удался. Значит, он там был... Я предполагал, что будет Майданек. Или Собибор.
Я был напряжен не меньше, чем он. Но сказал как можно спокойнее и убедительнее:
- Обещаю – всё, о чём ты расскажешь, останется между нами. Это касается только меня и никого больше. После твоей исповеди я уйду. Единственное условие – ты должен говорить правду. Ты понимаешь – моей осведомленности хватает, чтобы отличить истину от лжи.
Помолчав, я добавил:
- Каждый человек обязан хотя бы раз в жизни совершить честный поступок. Сделай это сейчас.
Я почти физически ощущал, как в нём борются разные чувства – недоверие, долг, злоба, страстное желание мести и – неуверенность.
- А если не расскажу? – выдавил он из себя.
- Тогда ты поставишь меня перед выбором. Или ввести в действие сценарий с бутылкой – кстати, беспроигрышный вариант. Там, у дивана, валяется пистолет, на котором отпечатки только твоих пальцев. Или запустить программу рассылки материалов в СМИ всех заинтересованных стран – о происхождении ваших фамилий и еще кое о чём.
Он опустил голову, посидел так несколько секунд – и заговорил. Быстро, перескакивая с одних событий на другие, возвращаясь назад, кляня каких-то незнакомых мне людей, сожалея и торжествуя. У него накопилось немало тайного; по-видимому, оно угнетало его, и теперь он использовал возможность освободиться от него. Но это не было признанием вины или раскаянием – всё, что он, точнее – они, делали, оценивалось как безусловно правильное. Начиная с лагеря...
Я мог быть доволен – моя версия подтвердилась. Узнал то, о чём подозревал, даже больше. Но радости почему-то не было. Дикая, необъяснимая ненависть исходила от этого человека. Свое прошлое он притащил в настоящее и явно намеревался протолкнуть его в будущее.
Мне пора было уходить. Я медленно прошелся по кабинету. На столе в пачке писем – несколько из Израиля от одного и того же адресата. Фамилия неразборчива, язык немецкий. Не от Палкеса ли? На подносе – грязная тарелка, чашка из-под кофе, кетчуп, графинчик с растительным маслом. Смутная идея промелькнула в моем мозгу.
Я вышел из-за стола, взял свою сумку и вернулся с ней к рабочему месту хозяина гостиницы. Тот внимательно следил за мной из кресла. Сумку поставил на пол вне его видимости, туда же опустил поднос. Затем подошел к стеллажу, сгреб охапку книг и вывалил ее на столе. Литература у господина Бреннера оказалась на двух языках. Я отобрал книги, напечатанные еврейскими буквами. Конечно, я в них абсолютно ничего не понимал, но для предпринятого мною маневра это значения не имело. Отобрав несколько книг, я попытался всунуть их в сумку, но потом передумал и оставил на столе.
Бреннер видел всё, что я делал, за исключением одного маленького эпизода: устраивая поднос на полу, я успел переставить графинчик с маслом в свою сумку.
- Я ухожу, - сообщил я. – Пульт от телевизора, на всякий случай, вынесу и положу на лестнице. У тебя будет время под музыку обдумать свои шаги и принять правильное решение. Ты сам сумеешь освободиться и распутать узлы у себя за спиной. Мой совет: приведи себя в порядок и забудь о нашей встрече. Надеюсь, без меня ты не будешь скучать.
Я спускался вниз не спеша, с остановками. Дверь в кирпичной стене, ведущая наружу, выглядела запущенной. Я попробовал поднять железный засов – он пошел вверх неожиданно легко. Толкнул дверь – она сразу поддалась. Как видно, этот ход использовали для свиданий, которые предпочитали не афишировать. Я захлопнул дверь, но опускать засов не стал. И вышел в гостиничный коридор – тем же путем, каким попал из него на лестницу. Через минуту я был на улице, прошмыгнув незамеченным мимо дежурной.
Первым делом в машине снял перчатки и всунул их в пластиковый мешок. Добрался до одной из торговых улиц в направлении, противоположном моей гостинице. Купил там кроссовки, переобулся в них, а перчатки и свои туфли по одной выбросил в мусорные урны в разных местах. Вернувшись в свой номер в отеле Куммер, опять переобулся – в имевшуюся у меня вторую пару туфель, идентичных первой. Перекусил – тем, что успел купить по дороге. Включил телевизор, выбрав какой-то крутой детектив. И стал ждать.
Полиция появилась через 43 минуты. Оперативно работают ребята, подумал я. Их было трое. Старший обратился ко мне на английском и потребовал документы.
- В чём дело? – спросил я.
- Сегодня утром вы имели встречу с владельцем отеля «Ласточка»?
- Да.
- Чем она закончилась?
- У нас был обычный деловой разговор. Когда мы его завершили, я ушел.
- Во сколько?
- Не помню точно. Где-то около одиннадцати двадцати.
- Вы последний, кто видел хозяина «Ласточки». Господин Бреннер мертв. Некоторые сопутствующие обстоятельства побуждают подозревать вас в причастности к его смерти. Вот ордер на обыск.
- К сожалению, я еще не являюсь гражданином США, однако у меня статус постоянного жителя. Я прибыл в Вену с поручением от моей американской фирмы. Оно предусматривало упомянутую вами встречу. Я не имею никакого отношения к печальному происшествию в «Ласточке», о котором вы мне сообщили. И заявляю протест. Прошу занести это в протокол обыска.
С подчеркнуто безразличным видом я отвернулся к окну, пока двое из прибывшей команды тщательно обшаривали номер, заглянув под кровать, в унитаз и даже отвинтив решетку воздушного отопления.
Явно огорченный безуспешным обыском, старший заявил:
- Извините, но мы вынуждены попросить вас проследовать с нами на место происшествия. Для уточнения некоторых деталей.
- Понимаю, это ваша работа. Буду рад, если смогу чем-нибудь помочь.
- Полагаю, вы были утром в этой же одежде, что и сейчас?
- Конечно, у меня другой нет. А какое это имеет значение?
- В нашем деле никогда не угадаешь, что имеет значение, - туманно заметил полицейский.
В «Ласточке» меня завели в офисное помещение и первым делом взяли отпечатки пальцев. Затем попросили снять верхнюю одежду и туфли и увезли на экспертизу. И, наконец, появился человек в штатском, который представился следователем по уголовным делам.
- Это допрос? – спросил я.
- Не будем уточнять, - уклонился он от прямого ответа. – Давайте просто побеседуем. Вы знаете больше, чем я, вот и поможете мне.
- Давайте, - согласился я. – Только всё будет наоборот – вы просветите меня, поскольку мне ничего не известно о случившемся.
Битых два часа наш разговор напоминал дуэль на шпагах. Следователь бросался в атаку, стремясь хитроумными выпадами наколоть меня, но его удары не достигали цели. Он то уходил в сторону от темы, то внезапно возвращался, пытаясь меня поймать. Я же неотступно стоял на своём: встреча была согласована, обсуждали детали размещения туристских групп. Продолжалось это до тех пор, пока кто-то не заглянул в дверь и не позвал моего мучителя. Он вернулся минут через пятнадцать и сообщил:
- Скоро вам принесут одежду, и тогда мы еще немного поболтаем.
- Скажите, а вы сегодня обедали? – отозвался я.
Он сообразил быстро:
- Я попрошу, чтобы вам принесли поесть. Но учтите, за ваш счет.
- За мой счет, за ваши деньги, - парировал я.
- Что? – не понял он.
- Юмор, - ответил я.
Время тянулось медленно. Я уже был сыт, одет и обут, на улице начало темнеть, когда снова появился следователь. После нескольких ничего не значащих фраз он вдруг спросил меня:
- Вы меняли шнурки в туфлях?
- Нет. С чего вы это взяли?
- В кабинете Бреннера нашли шнурки с отпечатками ваших пальцев.
Я улыбнулся:
- Тут совсем другое. Мы обсуждали возможность несложного альпийского похода для некоторых наших групп. И Бреннер затронул вопрос крепости узлов при передвижении в горах в связке. Вы понимаете, безопасность – прежде всего. Уменя как раз в сумке были запасные шнурки. И я их использовал для демонстрации морских узлов. Вот и всё.
- Интересно, - пробормотал следователь. – Минуточку.
Он вышел и вскоре вернулся с веревкой:
- А меня вы можете научить?
- С удовольствием.
И я показал класс, быстро завязав восемь разных видов узлов – с подробным объяснением.
- Спасибо! – с чувством проговорил специалист по уголовникам. – В общем, пока ваша причастность к смерти господина Бреннера не подтверждается, но это не окончательный вывод. Вы должны дать подписку о невыезде.
Бумагу я подписал.
Через три дня меня отпустили восвояси. В уже почти родной Калифорнии, едва я успел открыть дверь в уже почти родную фирму, как Стив немедленно позвал меня.
- Что случилось в Вене?
- Судя по вопросу, ты знаешь, что случилось. Но произошло это после моего ухода. В детали меня не посвящали.
- Странно, - задумчиво проговорил Стив. – Бреннер был старым другом отца. Еще с лагеря.
- Возможно, у него были неприятности, - заметил я. – он был не в настроении. Никогда не знаешь, что случится с тобой не то что через день, а даже через минуту.
Больше вопросов мне Стив не задавал.
В тот момент я был абсолютно убежден, что никто никогда не узнает правду об этой истории. И если бы кто-нибудь сказал мне, что расскажу ее я сам, и довольно скоро, я бы воспринял такое заявление как неудачную шутку.
Продолжение см. Часть 4
Добавить комментарий