Окончание. Начало см. Часть 1
А тем временем по всему графству Пинеллас поползли слухи, что железнодорожная компания Деменса будет распродана за долги, а первый поезд, который ожидали уже в июне, придет, в лучшем случае, через год и только на север залива Тампа. Причина, якобы крылась в том, что глубины у причала, строившегося рядом с ж/д вокзалом, оказались меньше необходимых для швартовки судов 12 футов. А ведь задумывалось, что новый город и порт станет конкурентом Нового Орлеана на пути товаров в Центральную Америку.
Цены на землю в графстве стали также стремительно падать, как они росли последние месяцы. Никто из местных жителей и компаньонов не мог понять, в чем дело: почему нельзя углубить фарватер, или удлинить причал или, наконец, построить дамбу, дойдя до нужных глубин. Никто, кроме двух человек, хранивших молчание. Но не зря говорят, что тайну, которую знаю двое – знают все. Во всяком случае, ее может узнать третий, тем более, если этот третий – человек опытный и проницательный. Таким человеком оказался начальник почтовой службы Пинеллас Пойнта Майкл Шоу, четверть века объезжавший на своем старом скрипучем дилижансе все сельскую округу.
Мистер Шоу был человеком не только опытным, но и по-своему амбициозным. Он уже давно мечтал стать городским почтмейстером, и эта предпенсионная мечта простого почтового служащего обещала сбыться с первыми паровозными гудками на местном побережье. Симпатии Майкла Шоу были на стороне этого упертого русского - Питера Деменса, которого даже угроза суда линча со стороны взбунтовавшихся железнодорожных рабочих, не остановила от идеи достроить дорогу.
Майкл хорошо помнил, как он полгода назад на своем почтовом дилижансе под охраной полицейских привез на новую ж/д станцию в джунглях два тюка с деньгами – это было жалованье рабочим за последние три месяца. Чтобы получить в банке новую ссуду, мистер Деменс, не дожидаясь решения правления, заложил свой дом, а сам остался в заложниках, на прикованном цепями к рельсам паровозе.
Отчаявшиеся рабочие были настроены решительно. На перроне даже соорудили виселицу, и веревка с петлей несколько часов угрожающе покачивалась перед глазами Петра Дементьева, пока мистер Шоу гнал дилижанс с деньгами по ухабам лесной дороги.
Когда мистер Деменс расписывался в получении денег, у него хватило духа весело подмигнуть почтмейстеру:
- Все-таки мой небесный покровитель - святой Петр неплохо ко мне относится. И с моей стороны будет просто черной неблагодарностью, если я не назову новый город в его честь.
Мистер Шоу был протестантом и не признавал почитания святых, но это оказался тот случай, когда он был полностью согласен с мистером Деменсом. Предусмотрительный почтмейстер даже подготовил письмо в далекий Вашингтон с ходатайством в Post Office Department присвоить новому населенному пункту на берегах Залива Тампа имя Санкт-Петербург. Письмо это лежало в сейфе и ждало своего часа. А пока, решил почтмейстер, должна была сказать свое слово Мисс Фортуна, без которой трудно представить любое успешное предприятие американских пионеров.
Именно поэтому почтмейстер Майкл Шоу предложил Питеру Деменсу и Джону Уильямсу решить спор самым простым способом - подбросить монетку. И местом для этого был выбран единственный приличный салун в Пинеллас Пойнте.
Все было устроено как нельзя лучше, но вот теперь 20-долларовый золотой никак не хотел ложиться на бок ни той, ни другой стороной. Хозяин салуна старина Джек, стоя на коленях и громко сопя, еще раз пошарил руками в темном углу и попросил посветить ему керосиновой лампой. Все, не сговариваясь, посмотрели на почтмейстера. Это был человек, которому жители графства доверяли не только свои посылки, письма, деньги, но и семейные тайны. Майкл Шоу слыл местной достопримечательностью, как человек чрезвычайной честности. И если бы сейчас золотой просто провалился сквозь землю, а почтмейстер сказал, что видел это своими глазами, то ему бы поверили, потому как это сказал сам мистер Шоу!
Почтмейстер без суеты снял с крючка висевшую у входа керосиновую лампу, зажег фитиль, вернулся к столу и присел на корточки. Через несколько секунд он встал, и, оглянув всех, заявил:
- Джентльмены, я готов засвидетельствовать, это орел.
- Да, - подхватил хозяин салуна, пыхтя и вставая со скрипучих колен, высоко держа над головой поднятый золотой. Но этого подтверждения уже не требовалось. Все согласно закивали головами.
И почтмейстер, и сыновья Джона Уильямса подошли пожать Дементьеву руку. Ведь теперь новый город будет носить выбранное им имя!
Генерал Уильямс подошел последним и несильно ткнул Деменса тростью в живот. Уильямс был слегка ошарашен, но вот уже снова взял себя в руки и погладил свою патриаршую бороду, будто что-то замышляя.
- Питер, но ведь первая гостиница, которую мы здесь построим, будет носить имя Детройта, - сказал он. - И разрази меня гром, если это здание не простоит столько же, сколько и новый город!
Петр Дементьев улыбнулся:
- О, тогда у меня нет сомнений, Джон, что это здание будет построено на века.
Эти слова Петра Алексеевича Дементьева оказались пророческими.
Гостиница «Детройт» в даунтауне, и сегодня остается старейшим каменным зданием флоридского Санкт-Петербурга. Автору этих строк довелось побывать в ней и даже посидеть вместе с завсегдатаями местного бара. Правда, это уже давно не гостиница, а престижный музыкальный клуб. И многие его посетители уже и не знают, почему именно Детройтом названо это старинное кирпичное здание. Пришлось рассказать…
Но в городе чтят имена основателей. Об этом рассказывают экспонаты в местном музее. Об этом напоминает парк и набережная имени Питера Деменса, где на месте первого причала и первого ж/д вокзала установлен памятный знак с описанием тех далеких событий.
Санкт-Петербург – одна из ярких жемчужин в ожерелье красот Флориды. Здесь лучший в мире, за пределами Испании, музей Сальвадора Дали. Здесь прекрасные песчаные пляжи на живописных островах, соединенных мостами, чем-то напоминающими бесчисленные мосты города на Неве. Здесь тихое, в отличие от бурного атлантического побережья Флориды, ласковое море. И здесь, наконец, 360 солнечных дней в году, чему наверняка мог позавидовать даже основатель Северной Пальмиры Петр Великий.
Теплым, погожим ноябрьским днем, гуляя по набережной Деменса, я вдруг поймал себя на мысли, которая кому-то из моих соотечественников покажется, мягко говоря, непатриотичной. Я подумал, как хорошо все-таки, что Петр Алексеевич Дементьев уехал из России. Не стал по-обломовски доживать свой век в родном имении, не сделался местным чиновником или торговцем, не вышел даже в придворные петербургские генералы. Делателей таких «карьер» в России хватало и без него.
Впрочем, возможно, и на Родине деятельного и талантливого Дементьева ждала прекрасная будущность промышленника, издателя и публициста, политика и мецената. Ведь позднее, он не раз приезжал из Америки в Россию, издавал газету, продвигал общественные проекты, вел дружескую переписку с Петром Столыпиным, хотя не принимал и не мог принять самодержавного строя. Кто знает, как сложилась бы его другая, неэмигрантская судьба… Но одно очевидно. Не было бы тогда сегодня у российского Санкт-Петербурга, раскинувшегося на берегах Финского залива, города-тезки, города-побратима на берегах залива Мексиканского. А значит, меньше было бы одной исторической, культурной ниточкой из тех, что через века соединяют россиян и американцев, из тех, что во все времена особенно нужны народам географически далеким, но по сущности близким. А сейчас – нужны, может быть, как никогда.
Добавить комментарий