Два раза в неделю мои американские внуки ходят в детский сад. Особенной нужды в том нет: ведь в доме всегда на подхвате русская бабка, то есть я. Но моя американская сноха превыше всех благ земных ценит человеческое общение и считает, что детям с малых лет необходимы навыки обращения с ровесниками. С этой целью и снарядили горластых непосед в расположенный неподалеку частный детский сад.
- Идите, идите, - приговариваю, собирая им сменную одежду и завтрак с собой. - Покажите-ка там свои характеры, если кто захочет посмотреть!
И – гуляй, бабка! Два дня в неделю – мое личное, неприкосновенное, драгоценное времечко. Сковородки и кастрюли, утюги и мятые рубашки – в сторону. Хочу – сплю с утра до вечера, хочу – пешим ходом круги вокруг озера пишу. Красивая жизнь, вполне, между прочим, заслуженная.
Как-то в начале января я помахала рукой детям вслед, перекрестила на прощанье и засобиралась гулять. Погода стояла моя самая любимая: низкие серые облака обложили небо, было пасмурно, прохладно и влажно. Потеплей одевшись, направилась к ближнему торговому центру. В кармане – десятка, приятной шероховатостью ласкающая пальцы. Не бог весть какие деньги, да мне много и не надо.
Здания в торговом центре выстроились полукругом – огромный супермаркет по имени «Великан», рядом швейная мастерская, парикмахерская, кафе-мороженое, китайский ресторан и просто ресторан, пиццерия-закусочная, хороший винный магазин и в конце полукруга – тренировочный зал каратистов, где по вечерам снимает напряжение после рабочего дня мой сын. Сразу за тренировочным залом недели две назад строители заложили фундамент – что-то еще строить собрались.
Уже на подходе увидела выросшее новое здание с отражающими неяркий день полированными стеклами и знакомую желто-красную эмблему.
- Вау! - Просто удивительно, как быстро я научилась выражать этим мяукающим восклицанием крайнюю степень своего удивления и восхищения. - Так вот что они здесь выстроили!
Новый, с иголочки, «Макдональдс» сверкал свежей краской. Его тугая дверь гостеприимно подтолкнула в спину.
Внутри бархатный голос Короля обволок, подхватил меня, повлек за собой. «Остановись, смотри и слушай», - велел Король. Я повиновалась.
За кассой у стойки стоял темнокожий парень, смотрел на меня, ожидая заказа.
- Номер девять, - сказала я, глядя на пронумерованные глянцевые картинки с гамбургерами над его головой и предвкушая свою излюбленную рыбу.
Он мягко отстранился от моей десятки и сказал непонятное:
- Сегодня Король празднует.
«Ладно, посмотрим по обстановке», - решила я и, взяв поднос с едой, отошла к крайнему столику у окна.
Как всегда, народу в это время было не очень много. Я и вообще-то люблю «Макдональдс», а этот, новый, был какой-то особенный. Всю торцовую стену его зала занимал огромный экран с расплывающимися, туманными краями.
Изображение на экране было объемным, трехмерным, каким-то образом переходило во внешнюю среду, смешивалось с нею и постепенно перетекало в нее.
И на экране царил Король.
Это была запись одного из его ранних концертов, когда он был молод и уже в зените славы. Белый костюм с золотым шитьем облегал стройную фигуру, высокий воротник подпирал шею, еще не портили лицо черные бакенбарды.
Король и не мог быть другим, некрасивым. Высшая гармония потребовала к волшебному голосу ослепительного лица и тела, и они соединились.
Зная, что его козырная карта – рок-н-ролл, Король и начал с него, и все время к нему возвращался, перемежая выступление спокойными мелодиями, чтобы слегка отдышаться.
«Johnny B.Goode» - любой перевод убъет этo! «Blue Suede Shoes» - этого нельзя переводить! «Hound Dog» - это может существовать только на английском!
Тело Короля ни на секунду не забывало, что рок-н-ролл – это танец. Ритуальный танец бешено развивающейся эпохи выбрал себе самого молодого и прекрасного жреца. Под заключительные аккорды, с гитарой в руках, широко расставив ноги, он вдруг сомкнул колени под немыслимым углом и, став на носки, враз распахнул обтянутые белым костюмом бедра, продолжая отбивать ими ритм. Рок пульсировал в нем, как живая кровь.
- Вау! - застонал зал, и Король засмеялся, довольный произведенным эффектом.
- Спасибо, - сказал он скороговоркой. - Большое спасибо! - Как если бы милостыню подал.
Там, в концертном зале, за столиками тоже сидели люди, нарядные, многие семьями, как на празднике.
Опять загремела гитара: "Я не могу перестать любить тебя". По залу прокатился морским прибоем вал аплодисментов. С разных сторон к сцене с визгом рванулись девчонки-поклонницы, рыдая и протягивая руки к кумиру. Король бросил гитару музыкантам, опустился на колени и, свесившись с высокой сцены, стал перебирать протянутые ладони фанаток.
Одни из них совали ему сувениры – он брал их, тут же передавая кому-то из своих. Другие лезли с поцелуями – он отвечал на поцелуи. Писал на чем-то автографы. Девица протянула платок. Он вытер им пот с лица и вернул платок обратно. Девица от счастья чуть не лишилась чувств. Седая бабулька в кудряшках обхватила мертвой хваткой его шею и повисла, задрав каблуки. О, и с чувством юмора у Короля было все в порядке! Осторожно оторвал бабку от шеи, поставил на пол и пошел, хохоча, к музыкантам. Видно было, что ему по душе вся эта кутерьма. Король любил, когда его любили!
- Зачем они прятали его от нас? – с тоской думала я о правителях бывшей своей страны. - Мы с ним почти ровесники. Пусть я не могла прийти на его концерт и дотянуться до его руки, но я могла видеть это раньше. Если бы я видела и слышала Короля в юности, я никогда бы не вышла замуж за своего бывшего мужа. Это была бы прививка от его самодовольного хамства. Я бы никогда, никогда...
" Затем и прятали!" - пришел ответ по обратной связи.
Между тем объемный экран распространил свое свечение уже на ползала. Столики по обе стороны его смешались.
Когда Король, проходя, случайно коснулся живого человека, его изображение рассыпалось на тысячи искр и тотчас же восстановилось в дальнем углу сцены, уже облаченное в темное. Строгое, как молодой пастор в провинциальном городке.
Серебряными колокольцами отозвалась, трепеща на ледяном ветру, евангельская страничка.
" Тихая ночь, Только ночь...», - запел ангел, предвосхищая приход Спасителя в Рождественскую пору.
- Господи, Твоя воля, - подумала я. – Он был лучшим Твоим проповедником, ибо слова его ложатся прямо на сердце.
" Возьми меня за руку, Господь", - закрыв глаза, плакал Король.- "Что, если мы никогда больше не встретимся!"
Как жаль стало мне своей бездарно прожитой, загубленной, пропащей жизни! Ни большой любви, ни верной дружбы не испытала я. Ни богатства, ни здоровья не нажила. Прежнюю Родину потеряла, новую еще не приобрела. Приживалка в чужом доме...
Сквозь выступившие слезы смотрела я на высокого парня на сцене и вместе с ним оплакивала жалкую человеческую участь.
"Его рука в моей. Господь так любит меня. Он один знает, в чем я нуждаюсь",- утешал Король.
Успел ли он сам узнать, что страдания надо пережить, и тогда они уже не причинят больших разрушений. Успел ли узнать об этом он, так рано ушедший из жизни?
Но в доме Короля не было места для долгой печали. Он в третий раз переменил костюм. Красная рубашка с просторными длинными рукавами бросала отсвет на его лицо. Он выглядел старше лет на десять, фигура чуть потяжелела, черные бакенбарды обозначились на щеках. Он уже не был так сосредоточен на самом себе. С удовольствием вглядывался в зал, шутил с публикой и музыкантами. И хотя по-прежнему неистовствовал в рок-композициях, в его движениях появилась взвешенность. Повзрослевший Король знал цену и успеху, и самому себе.
" Я верю в свой путь", - пел он.
Публика в зале постепенно накалилась и при каждом появлении певца стремилась выйти из берегов.
Газетные верхогляды когда-то запустили словечко «мания» и прочно привязали его к имени Короля.
Глупцы! Пусть они вспомнят о "мании", когда после долгой трудной зимы душа раскрывается навстречу теплым солнечным лучам. Пусть скажут "мания" о ребенке, бегущем к отцу и устремляющемся к нему всем своим существом.
Этому есть другое название – любовь. Взаимной любви Короля, его волшебного обаяния хватало на всю нацию.
Сияние экрана распространилось почти на весь зал. До моего столика оставалось каких-то полметра.
"Пора уходить,- подумала я, глядя на ранние синеющие сумерки за окном. – Я не хочу увидеть одутловатое лицо, взгляд исподлобья, потемневшие и все более похожие на материнские глаза.
И я боюсь увидеть в этих глазах ожидание скорого конца. Пора уходить!"
Быстро уйти не получилось: люди столпились в проходах, у стойки. Рабочий день заканчивался, начинался "час пик". Протиснувшись к выходу, я вышла наружу. Тяжелая плотная дверь разом оборвала все звуки. За оконными стеклами всполохами метались свет и тени большого экрана. Ветер мел снежную крупу.
Яркий свет фар, шедших навстречу сплошным потоком машин слепил меня. Ощутимый ветерок подгонял в спину. До дома добежала быстро.
Внуки в бейсменте ( полуподвальное помещение в американских домах, часто приспособленное под гимнастический зал, домашний кинотеатр или детскую игровую комнату) выясняли отношения при помощи голосовых связок. Сын и сноха ужинали на кухне, отгородившись друг от друга газетами. При моем появлении газеты упали.
- Баба здесь, - калькой с английского приветствовал меня сын.
Сбросив куртку и присев на верхнюю ступеньку входной лестницы, я рассказала обо всем.
Сын с сомнением смотрел на меня, покачивая головой:
- Ты что-то путаешь, мам! Я только что оттуда, - он глазами показал на лежащую на полу спортивную сумку, из которой длинной змеей выполз зеленый пояс каратэ. - Там фундамент как стоял, так и стоит. Снежная крупа метет. Виниловую ограду ветер парусом надувает. Ты что-то напутала, мам!
Меня выручила моя американская сноха:
- Я знала, что ТАКОЕ случается каждый год где-нибудь в Америке, но я не думала, что это может быть так близко от нас.
Положив ладонь мужу на плечо, она сказала:
- Сегодня ведь восьмое января. День рождения Короля. Сегодня Король празднует. - И поглядела на темное окно,за которым бесновалась снежная круговерть:
- Душа Америки до сих пор живет в его голосе и песнях. И ему некому пока ее передать. Настоящие Короли рождаются так редко!
Добавить комментарий