Вхождение в другую жизнь. Беседа с московским галеристом Ильдаром Галеевым

В.Ч. Ильдар, захотелось с Вами побеседовать и вовсе не «по заданию редакции». Ваша деятельность в современной Москве (а может, и в России), на мой взгляд, уникальна. Уже много лет существует частная галерея («Галеев-галерея») в центре Москвы, бесплатная, очень уютная, где проходят превосходные выставки, причем выставки, которые всегда сопряжены с какими-то открытиями. Выставляются, как правило, питерские художники 20-30-х годов прошлого века. Известные и не очень.

vera_chaykovskaya.jpg

Выставки, я бы сказала, элитные, вовсе не ориентированные на массовый вкус, что сейчас редкость. Известные коллекционеры могут пополнить здесь свои коллекции. И потом выходят полноценные и вполне академического содержания сборники с комментариями, статьями, воспоминаниями, делающие картину объемной. И это все организуете Вы один! Почти всегда мне хотелось об этих выставках и сборниках писать или, по крайней мере, выразить Вам свое восхищение. Писала в ЛГ или НГ о выставках Веры Ермолаевой, Бориса Смирнова, Алисы Порет, о графике Дмитрия Митрохина из собрания Русакова. Совершенно замечательные экспозиции, экспозиции - открытия были по графике Роберта Фалька и об учениках Петрова-Водкина. О них я тоже просто не могла не написать!

 Меня всегда интересовало, как Вы пришли к этой деятельности, ведь насколько я знаю, Вы по образованию не искусствовед. Впрочем, как ни странно, очень часто горячие энтузиасты и подлинные знатоки искусства, приходят «со стороны». Можно вспомнить блистательного Павла Муратова. Как произошло это Ваше вхождение в другую жизнь?

Ильдар Галеев. Вера, я всегда благодарен благодарным, тем, кому интересно всё вокруг, все что происходит - поиски, находки, и даже, если никаких находок и нет, то поиски - всё равно, сама длительность этого действия - предстояние перед чем-то значительным. Вот и Вам признателен за Ваши слова, они как-то поддерживают, значат для меня очень много..., а во время работы над Петровым-Водкиным я прочел ваш труд дважды и оба раза с большим удовольствием . («Три лика русского искусства ХХ века: Роберт Фальк, Кузьма Петров-Водкин, Александр Самохвалов»,М. «Искусство-21 век»,2006).

Итак - почему... Почему именно изобразительное искусство и почему это случилось со мной?

Galeev-fotka1.jpg

Как-то хочется избежать банальностей, отвечая на Ваш вопрос. Действительно, моя жизнь разыгрывалась по другим нотам - это Казанский государственный университет, юридический факультет. Я готовил себя к работе по специальности правоведение, диплом - внешнеторговые операции, внешнеэкономические связи и их правовое обеспечение.

И было это в самом начале 1990-х, - годов, которые потом получат свое слэнговое имя - "лихие". Было очень нестабильно, во всем ощущалась какая-то вакханалия. Но именно в эти годы мне удалось поездить по командировкам в европейские страны: Австрию, Италию, Великобританию, Венгрию, где я познакомился с музейными коллекциями и где я был буквально ошеломлен. Нет, конечно, я всегда был завсегдатаем музеев и у нас в стране, но вот это открытие мирового, исторического контекста совершенно меня преобразило.

Я жил в Казани - университетский, крупный промышленный город, там и искусство всегда было на высоте: знакомился с кругом местных художников, общался с ними, наполнялся знаниями и мнениями (пока еще чужими, но такими важными для того чтобы вырабатывать свое персональное). Так прошло десятилетие, которое сформировало во мне не просто любителя визуальных искусств, но и коллекционера, собирателя. Бытует такое мнение, что если ты собиратель, это вовсе не значит, что ты уже знаток. Это верно! Знатоком можешь стать только тогда, когда заплатишь за свои ошибки в собирательстве и в прямом, и в переносном смысле.

Такая форма обучения выгодно отличается от обычного студенческого опыта академических художественных вузов - знания могут быть, но практики там всегда маловато. И потом собирательство - это тяжкий и долгий путь познания, идет смена приоритетов, сегодня ты жаждешь приобрести что-то из русской классической пейзажной школы, завтра болеешь авангардом, а послезавтра, разочаровавшись и в том, и в другом, выбираешь себе новую цель - современное искусство. Так что мне легко было в какой-то момент осознать свою прежнюю жизнь (связанную с исполнением обязательств по специальности) неудовлетворительной. И когда представилась такая возможность, я окунулся в мир искусства уже профессионально. Мне предложили возглавить галерею в здании Политехнического музея в Москве. И от этого предложения я уже не смог отказаться!

 В.Ч. Итак, в искусствознании Вы сами себя воспитали, обошлись без учителей. Как Бунин, закончивший только гимназию. А Иосиф Бродский даже школы не закончил! А что было стимулом, самым важным моментом в выборе направления?

 И.Г. Наверное, амбиции. Они сыграли роль. Хотелось сделать проект с нуля, и так - чтобы он был интересен не только его автору. Начинать галерейное дело нужно было с выработки программы - каким именно искусством надо заниматься, искать свою тему, своих художников, пытаться сформулировать - почему именно они, а не кто-либо другой. Базируясь на своем коллекционерском опыте, решил, что искусство предвоенной поры (до 1941) - еще мало кем обыгранная "пластинка". Особенно, если эти художники жили в Ленинграде, - там их огромное количество, выпускников Академии или даже дилетантов - неважно, но все они несут какой-то свой особый крест, дух этого загадочного города.

vera_chaykovskaya_galereya.jpg

Думаю, что Ленинград (Петроград и Петербург) - это не столько колыбель революции, сколько ложе искусства (во всех его проявлениях). Меня этот мир ленинградского искусства постепенно очаровывал с конца 90-х, когда я часто бывал в Питере по делам. И вдруг, когда я услышал, что Пушкинский музей делает выставку (в 2000-м - "На берегах Невы"), специально посвященную показу коллекций этого искусства, - просто обалдел! Оказывается, есть еще и другие люди, которые искренне увлечены этим. Значит, все оправданно - продолжение поисков мастеров этого круга - дело полезное и значимое!

 В.Ч. Вы начали свой путь искусствоведа и собирателя с галереи в Политехе и с питерской послереволюционной живописи? Не разочаровались со временем в своей решимости?

 И.Г. Нисколько, разве только можно сожалеть о том, чего не успел: пятнадцать-двадцать лет назад еще были живы многие свидетели перемен в художественной жизни 1920-1930-х, не всех узнал, к сожалению, не со всеми пообщался, не всем картинам подивился (в 90-е очень большой пласт довоенного искусства уплыл заграницу - в США и в Европу, действовали целые группы дилеров по вывозу картин в товарных масштабах, и этот вывоз никак государством не регулировался).Сейчас общественный и научный интерес к "моим" авторам только усиливается год от года, это говорит о том, что направление было выбрано правильное.

В.Ч. Я сама очень люблю этот период и этих художников, где даже самые талантливые – недооценены. Пишу о них статьи и книжки. Назовите наиболее для Вас значимые выставки, направления, художественные имена.

 И.Г. Для меня ценно то, что искренне. Я убежден, что искусство 1920-х годов обладало именно такой непреходящей ценностью - художники с предельной искренностью участвовали в строительстве нового мира, и это их здорово мотивировало. Это потом уже их заставляли ходить строем и петь одни и те же песни. Но начало было обнадеживающим. На это искусство ориентировались и мастера других стран, оно их вдохновляло. Многие русские мастера тех лет выступали на международных выставках, о них писали, спорили.

Подобное международное вхождение и дальнейшее признание в довоенный период - нашим советским, постсоветским художникам послевоенного и недавнего времени даже и не снилось. Мне всегда интересны были художники, не получившие выставочной и публикаторской славы у нас в стране. Таких, как ни странно, очень много. Этот парадокс сохраняется и поныне - только сегодня выходят первые монографии о художниках, которых все искушенные искусствоведы всегда оценивали по высшему разряду. Например, первые книги и выставки, посвященные таким мастерам как Ермолаева, Лапшин, Масютин, Рудаков, Порет, открывают людям совершенно иные миры. И я горжусь, что имею отношение к этим открытиям.

Но не только забытые мастера. Мне доставил удовольствие проект "Фальк. Работы на бумаге". Фальк как живописец вошел в историю искусства, но его графические произведения малоизвестны. Однако оказалось, что это вовсе не сопутствующий живописи архив. Он обладает самостоятельной ценностью, убедительной и поражающей воображение всеохватностью стилей, традиций, и даже проявлением особой тонкости тем и изысканности их воплощений.

 В.Ч. Совершенно согласна! Ваша уникальная выставка подтолкнула меня на размышления о «мотиве улыбки», характерном для портретной графики Фалька. Она многое проясняет в мироощущении художника. Но хотелось бы узнать о Ваших связях с миром. Чего Вам явно недостает?

 И.Г. Все виды связей только приветствуются, даже и "опасные» иногда бывают полезными. Конечно, я же не в безвоздушном пространстве нахожусь, нужен отклик, требуется критика, именно в таком замесе, взаимодействии куратора, автора с общественностью и должна вырабатываться справедливая история искусств, когда проговариваешь все вопросы, связанные с творчеством художника, когда публика оценивает по возможности все грани его таланта - это же счастье. Вот этого бы хотелось в полной мере - обсуждения выставок, книг - художественных монографий, вот этого поля дискуссии мне не хватает. Газетно-журнальная критика постепенно как жанр вымирает, к большому сожалению. Издания, такие как газета « Культура», теперь уже не отзываются на новейшие события в мире изобразительного искусства, их публикации носят все больше политизированный характер, как это ни печально.

 В.Ч. Увы, это так. За последние годы исчезла возможность писать о живописи в целом ряде изданий. Или они вовсе исчезли, как журнал «Собрание», или политизировались. Что Вам хочется изменить, а что оставить в неприкосновенности в Вашей деятельности?

 И.Г. Я всегда за перманентную изменяемость, а как же? Надо всегда обновляться: круг тем, интересов не может быть неизменным на протяжении долгого времени. Перед собой ставлю задачу - как можно полнее рассказать о творчестве мастеров ленинградской школы, но если вдруг на ловца прибежит и другой зверь - я только за! Неизменным должно быть одно - отношение к предмету, к художественному явлению, оно должно быть исключительно серьезным, вдумчивым, всесторонним, потому что дело надо делать только на пять.

 В.Ч. Ага, так я и знала, что Вы из отличников. К сожалению, сейчас повсеместно доминируют троечники, а то и двоечники ! Как говорится, руководят процессом! Как Вам удается пробиться сквозь нашу на глазах «матереющую» реальность?

 И.Г. Да, Вы верно подметили - реальность матереет в прямом и переносном смыслах. Надо удерживаться в седле, проявлять чудеса изворотливости. Извините, но это не грех, по сегодняшним меркам. Галерея вовсе не "монастырь на госснабжении", она должна и себя кормить и давать пищу для будущих дел и начинаний. Мы продаем произведения искусства, и я не боюсь в этом признаться. За этими продажами стоит не только благосостояние моей галереи и дело, за которое я агитирую. За ними - люди, которые с моей помощью смогли удовлетворить собственные эстетические пристрастия, утолить жажду обладания шедеврами любимых художников. Это большое удовольствие - помогать составлять коллекции, находить раритеты и "пристраивать" их в правильные руки правильных людей. Вообще людей, которые будут тебе благодарны, если не сегодня, то, может, через 20 или через 100 лет. На том стоим...