Откуда такое название? - возмутится читатель. - Сказки что ли будете рассказывать?
И сказки, и притчи, и космические поэмы. О чем только ни подумалось на странной этой выставке, где рафинированные иллюстрации к пушкинскому «Скупому рыцарю» совместились с бесшабашно-наивной «Детской серией» и какой-то прямо «бытовой» (на первый, конечно, взгляд) серией «Транспортной».
Но сначала о названии статьи, а скорее, об имени автора. Оно ведь определяет жизнь. А нашего героя зовут Львом. Как же он не похож на своего тезку - замечательного современного художника Льва Табенкина. У того и сила, и ярость, и бурный темперамент. Настоящий лев!
Может быть, Саксонов - лев не настоящий? Вот-вот, он лев сказочный, я даже знаю, какого цвета, - синего!
Таким он и изобразил своего двойника в «Детской серии» - синим, доброжелательным и, я бы даже сказала, интеллигентным.
И знаете, что он держит в лапах? Горшок с цветком, который, видимо, собирается подарить влюбленной паре! Парочка стоит чуть поодаль и тоже синего цвета, ему «в масть». Родственники, должно быть, если не по крови, то по духу.
А дух у всех этих « синих львов» благородный, веселый и исполненный, как бы лучше выразиться? Уж очень Саксонов не любит словечка «жалость», на его взгляд, слишком обидного для ее «объекта». Уж лучше пусть будет «Pity» (как он назвал еще одну свою серию). Никому не обидно: ни девушке, помогающей раненой птице, ни самой птице. Есть у Саксонова на выставке и такая картинка.
Собственно говоря, жалость или, выражаясь высоким слогом, – милосердие - основная тема Льва Саксонова, пронизывающая все эти прямо-таки космического размаха работы.
Нет, не подумайте, они по размеру совсем небольшие! Большие - ведь это нескромно, а наш Лев очень не любит вокруг своего имени шумихи.
Но поразительное дело! - каждая маленькая работа словно бы подключена к космосу, крошечные земные дела вливаются в большой космический поток. Особенно это ощутимо в серии «Скупой рыцарь» - суровой, страстной и даже мистической.
С гулкими пространствами подземелья, где таинственно мерцает кусок кирпичной стены , и пустыми «клубящимися» далями средневековых площадей, с вознесенными вверх и высветленными в грозовой темноте куполами храмов разных религий . Разглядывая эти в смешанной технике исполненные работы, припоминала и «Натана Мудрого» Лессинга с идеей примирения всех религий, и «Строителя Сольнеса» Ибсена с предъявленным старости счетом от юности: «Отдай мне мое королевство!», да и шекспировского Шейлока, который надеялся в сем «христианнейшем из миров» лишь на золото, которое может спасти его с дочерью.
Это не иллюстрации в прямом смысле, а какие-то размышления на заданные Пушкиным темы. Тут и тема «рыцарства», вступающая в непримиримое противоречие со скупостью героя. Но все же он рыцарь, готовый на поединок даже с собственным сыном. Вот посреди композиции прорисовывается большая брошенная перчатка - знак вызова. А вот где-то вверху листа вступают в бой два всадника, а внизу видна фигура с подъятой к небу рукой. Что-то не то творится в «датском королевстве»!
А как обыграна скупость! В центре подземелья из полутьмы выступают висящие на металлическом круге с желтым гербом громадные старинные ключи от сундуков, словно это ключи от счастья. Да ведь для старого барона в них и впрямь таится счастье, сила, власть.
И все это хочет отнять Молодость.
Как-то даже жалко становится старого барона с искаженным лицом и пошатнувшейся фигурой, окруженного по стенам подземелья маниакальными «проекциями» его сознания - молодым лицом сына, претендующего на сундуки. Барон словно сливается и с пушкинским ростовщиком, и с шекспировским Шейлоком. Всех их почему-то ужасно жалко, простите, pity.
У замечательного колориста Саксонова тут работают контрасты черного и белого, цветного и бесцветного, вспышек света посреди тьмы, клубящегося сероватого воздуха, который кое-где прорезается бордовыми зигзагами, словно грозовыми разрядами. Кипение человеческих страстей, сложное сплетение судеб, отраженных в «мировом океане»…
«Детская серия» тоже о милосердии, обращенном ко всему живому. Она писалась «взрослым» маслом совместно с внуком Гошей, который, по словам Саксонова, по части выразительности кое-где его превзошел.
Перед нами пиршество красок, как по волшебству, чудесным образом сгармонизированных. Это уже, конечно, дед. И снова те же темы - юность и старость, жалкое и величественное, смешное и трагическое,- но все это ярче, забавнее, сказочнее.
Да просто радостнее! Вот в центре холста ребенок, изображенный вполне в детской манере, раскинул руки навстречу миру - красочной избушке и радуге на небе.
Сам образ радости! Мы знали в сказках царевну-лягушку.
А тут на холстах можно увидеть с короной на голове и хрупкую козочку, и даже хрюшку. Козочка, как я знаю, своим молоком спасла в эвакуации семейство Саксоновых от голода. Видно, и хрюшку автору есть за что поблагодарить.
А может, это просто «детские» приколы, идущие от внука.
Смешные, вполне по -детски изображенные человечки перемежаются с причудливыми птицами и прочей живностью на фоне городских домов. Все сияет красками, загадочно мерцает, тает в зеленоватой «космической» дымке.
И еще очень запоминается маленький черный паровозик из «Транспортной серии», на фоне огромного, бело - туманного «мирового» пространства, который упрямо совершает свой маршрут. Спешит на тот вокзал, где, по словам Мандельштама, нас бы «никто не отыскал». Ни время, ни старость, ни земные горести.
В сущности, вся выставка нащупывает этот чудесный маршрут…
Добавить комментарий