Она была юна и очень свободолюбива. Через пять лет после смерти Сталина она уже не представляла, как можно жить при диктате. И оказалась на гребне волны критики власти, написав стихотворение "Кулачный бой". В нем царь ассоциировался с главой страны. О том, чтобы читатели увидели эти ее строки, написанные в 1958 году, не могло быть и речи, и их читали в рукописном варианте. Стихотворение пролежало до 1968 года, когда работавший в журнале "Молодая гвардия" коллега - поэт Владимир Цыбин, опубликовал его. Но в эти годы оттепель уже стала хорошим сном. И, как пели гламурные девочки из ансамбля "Лицей", "Осень, осень, ну давай у листьев спросим: где он май? Вечный май!" Цензура уже бдительно следила за каждой строкой в печати. Даже за тем, чтобы в упоминаниях "горячо любимого" Леонида Ильича Брежнева не был пропущен ни один из его многочисленных титулов. Инакомыслящих упрятывали в психушки. Юнна Петровна молчала. У нее все складывалось нормально. Ее печатали. Интеллигенция, вслед за Никитиными, пела ее песни. Хорошо относился к ее творчеству и завотделом поэзии в журнале "Молодая гвардия" Владимир Цыбин.
Владимир Цыбин был любимцем судьбы. В отличие от киевлянки Юнны, он был выходцем из глубинки, из крестьянской среды. Камертон его души был настроен на лирический лад. После учебы в Литинституте он начал печататься. Он преподавал. Возглавлял отдел в одном из лучших литературных журналов России. Кладезем духовности он считал букинистические книги. Кто-то из друзей пошутил: "Тебя букинисты встречают как космонавта". У него была одна из лучших домашних библиотек в Москве.
Молодым поэтам он всегда давал дорогу, как говорили тогда. Многое в них его удивляло. Например, как-то, гуляя с коллегой по Москве, он неожиданно спросил:
- Твоя мама ходит заступаться за тебя при неприятностях в высокие инстанции?
- Да ты что! - был ответ. Она по характеру не такая, да и почти неграмотна. Умеет подпись ставить в ведомости о пенсии. И все.
- А вот за Женю Евтушенко мама только ходит и ходит по вышестоящим инстанциям, если ей покажется, что с ним поступают неправильно.
Он тогда еще не знал, что молодежь будет считать его тираном. И в старости Евгений Рейн скажет:
- Я хочу забыть фамилию Цыбин. Один его голос зачеркнул мою судьбу. Не приняли в Союз писателей.
А Юнна Мориц сказала бы:
- А я хочу помнить.
Ее стихотворение «Кулачный бой» напечатали в «Молодой гвардии». За что Цыбин отовсюду был уволен.
Это было в те времена, когда Юнна Петровна еще не хотела царя, церковь его не канонизировала, а народ - не идеализировал и не требовал возвратить в страну монархию. Если бы ей про это сказали тогда, она сочла бы это бредом.
Пришли другие времена. Ей много лет. Она смотрит российские каналы ТВ. И теперь ей нравятся и царь, и диктат, и монархия, и Путин. Ее не смущают такие расправы с инакомыслящими, как убийство. Символом времени станет трагедия общества - казнь на лобном месте Бориса Немцова. Народ изумлен поведением Юнны Петровны, но делает сноску на возраст и отсутствие полной информации. Фашисты - этим словом пугают россиян. Это слово употребляет и поэтесса. В адрес кого? Нет, не в адрес тех, кто убил Бориса. Ей кажется, что в Киеве, где народ хочет избавиться от бандитской власти и присоединиться к цивилизованному европейскому сообществу, орудуют фашисты. Перекраивается карта мира, но только не карта Украины с Россией. Дальний Восток, Север и Бурятию спокойно отдают китайцам, и в нескольких областях там скоро будут буквально китайские губернаторы. Но только не Украине предназначается свой путь. Такова повторяющаяся история России.
На днях слышала, как приятели, живущие в Мэриленде, сказали ребенку:
- Нет, мы не будем петь эту песню! Совсем.
- Как же теперь без ежика резинового с дырочкой в правом боку?
Действительно, как же теперь без здравого смысла и ежика, ушедшего в туман? Его убили. Он ведь с дырочкой в правом боку.
Комментарии
Какая жалкая убогость!
Представить, что человеку может нравиться Россия практически невозможно (если только он больной на голову), как и то, что кому-то может не нравиться Америка (если он здоров на голову). Какая жалкая убогость!
Я не цепляюсь
Я, поверьте, не цепляюсь. Но не кажется ли Вам, что всё безоговорочно может нравиться как раз только душевно убогому/убогой (вовсе не важно, где убогость прилипла) Прислушаемся к прекрасному поэту Льву Лосеву, который был убеждён, что "поэт любит родину больше, чем чужбину". Вот об этом бы и следовало поразмышлять. Пушкину приписывают слова: "Наша Родина там, где наше сердце". Сердцу не прикажешь, оно не размышляет, но чувствует по-своему: "Наша Родина там, где наше разбитое сердце?" Что Вы скажете по этому поводу (не обвиняя других в безмозглости)?
Добавить комментарий