В конце августа постоянно думаю о Юлии Абрамовне Добровольской, дружбу с которой подарила мне судьба. Живя в 1990-х годах в Италии и обучая итальянцев русскому языку, я наткнулась на необыкновенный учебник IL Russo per Italiani, автором которого была некая Юлия Добровольская. Познакомившись с ним, я подумала: с этой Юлией мы одной крови, хорошо бы ее отыскать, если она жива и проживает в Италии.
По счастью, Юлия отыскалась. Сначала были долгие телефонные разговоры, а примерно с 1996 года мы с мужем каждое Рождество приезжали к ней в Милан – как мусульмане в Мекку. Об этой удивительной женщине у меня много материалов - статей, интервью. В своей повести «Афинская школа» я попыталась рассказать о ней как об одной из тех, кто стал моим «учителем жизни».
Для тех, кто не знаком с ее биографией, скажу, что, родившись в год Октябрьской революции, была она студенткой Ленинградского университета времен его расцвета, ученицей Владимира Проппа, в качестве переводчицы принимала участие в Гражданской войне в Испании, после чего, естественно, попала в советский лагерь. Из лагеря ее увез влюбленный в нее генерал Александр Добровольский, чьей женой она стала.
Итальянский язык пришел в ее жизнь случайно, но остался с нею. Она стала переводчиком и преподавателем итальянского языка, что дало ей возможность познакомиться и подружиться с деятелями итальянской культуры - писателями, режиссерами, художниками. А еще были в ее жизни дружба с Лилей Брик, работа с Юрием Любимовым... В общем завидная судьба! С 1982 года Юлия Добровольская жила в Италии, в Милане, и на родину не приезжала.
Перед 25 августа, днем рождения Юлии Абрамовны, я вспомнила несколько эпизодов, которые, возможно, не известны читателю.
Юлия
Юлия - так звали Юлию Абрамовну Добровольскую в Италии, где она провела вторую половину жизни - с 1982 по 2016, то есть 34 года. Вообще-то при рождении еврейские родители назвали дочь Юдифью. Но имя девочки, рожденной на берегах Волги, в Нижнем Новгороде, не прижилось, и я даже не знаю, когда случилось переименование, в школе или в университете. В университете она уже была Юлей. Юлей, Юлечкой. Золотоволосой, улыбчивой, но и строгой, сдержанной, очень пунктуальной.
Юлия родилась 25 августа – под знаком Девы. И вот я выписываю характерные черты родившихся под этим знаком[1]: жертвенность, реалистичность, трезвый аналитический ум, красноречие, требовательность, пунктуальность, методичность.
Все точно. Это она – готовая расшибиться в лепешку ради близких и друзей и при этом посвятившая себя скучному прозаическому делу – составлению словарей и написанию учебников. А еще была она красноречивый лектор, влюбляющий своих русских студентов в итальянский язык, а итальянцев – в русский, а также в Чехова, Блока, Окуджаву...
В эту bionda Russa, русскую блондинку, влюблялись ученики, влюблялись преподаватели. Недавно ушедший от нас ее ученик, журналист и дипломат Алексей Букалов, рассказывал о своей былой влюбленности в профессора. А коллега Юлии, преподаватель литературы Латино-Американских стран, Семен Гонионский, стал ее вторым мужем[2]. Влюблялись и итальянцы – студенты и студентки, деятели культуры, писатели, которых она переводила с итальянского на русский.
Посчитайте: Юлия приехала в Италию (похоронив на родине маму и мужа) в 65 лет. В России это пенсионный возраст.
Слышала от нее не однажды, что, живи она в России, ее бы не было на свете. В Италии для Юлии жизнь началась сначала, а время пошло назад[3]. Я увидела ее, когда ей было около 80-и, горжусь, что первая написала о ней в российской печати, статья в «Общей газете» называлась «Юность почтенного возраста». Тогда, впервые ее увидев, поразилась: неужели ей 80? Статная, красивая, с янтарного цвета волосами, с королевской повадкой.
Повадка меня поначалу немного испугала, но только поначалу. Почти сразу открылись и доброта, и приветливость, и чуткость. Что до горделивой повадки – видно, дается она не происхождением и даже не воспитанием – люди с нею рождаются.
Но закончу начатую мысль. До очень поздних лет Юлия влюбляла в себя людей. Была она «женщиной с атмосферой». Умная, очень начитанная и «насмотренная», со своими суждениями и своим взглядом на мир, одетая всегда с безукоризненным вкусом, неотразимо привлекательная. Знаю, что у нее было много друзей-итальянцев и полагаю, что мужчины, какого бы возраста они ни были, подпадали под ее женское обаяние.
Ее поклонником был крупный администратор, связанный с театром Ла Скала. Его молодая жена ревновала к Юлии...
Часто поклонниками были врачи или специалисты в какой-нибудь смежной с врачебной областью. Помню, что, когда у нее начались проблемы с глазами, на нее вышел какой-то необыкновенный человек, живший в Швейцарии и владевший там оптической компанией. Проникшись к Юлии особым чувством, он помог ей решить возникшие проблемы. Они вели долгие беседы, однажды он сказал, что выйдет на площадь с «одиночным пикетом» перед Парламентом по какому-то важному политическому вопросу.
Мы с Юлией – она в Италии, я в Америке – ждали сообщений информационных агентств - и не дождались. Новый знакомый, по-видимому, испугался, но как же ему хотелось поразить воображение нашей Юлии!
Последние лет десять ее мучала непрерывная головная боль. Обычному лечению она не поддавалась. Старинная подруга и даже родственница Юлии, скрипачка Нина Бейлина, вызвала ее в Америку, чтобы показать знакомому врачу-корейцу, лечившему нетрадиционными способами. Мы с мужем, жившие тогда в Бостоне, приехали для встречи в Нью-Йорк. Помню, с каким юмором Юлия рассказывала о «лечении» у корейца, был он типа шамана и излечивал головную боль с помощью огня. Не помню точно, каким образом, то ли водил ее вокруг пламени, то ли сам обносил огненными факелами...
Юлии огонь не помог. Помощь пришла от провинциального итальянского доктора, которого посоветовали ей знакомые «армянки» из Алессандрии. Доктор привез коробочку с порошком, сказал, как его принимать, – и уехал. А Юлия не побоялась порошок принять - и он принес ей облегчение.
В течение нескольких лет врач из Алессандрии привозил Юлии целительный порошок (причем совершенно бесплатно!). Потом и его действие прекратилось, но жалоб от Юлии я не слышала. По телефону на вопрос о самочувствии она коротко отвечала: «Голова, ты же знаешь», и разговор шел дальше. Удивительно, что при постоянной головной боли она не хныкала и не жаловалась, и, говоря с нею, человек получал положительно заряженные флюиды. Бодрость она вселяла в частенько хандрящую Нину Бейлину, да и для меня общение с нею было живительным – как в Италии, так и в Америке. Вообще помогать окружающим - было ее постоянной потребностью, помогать словом, делом, всем, чем возможно...
Но и ей помогали. Одно время встал вопрос о том, что квартиры в доме на корсо Порта Романа, где жила Юлия, должны быть куплены жильцами, в противном случае, им грозило выселение. Таких денег у Юлии не было, помогла бывшая ученица, ставшая коллегой-переводчицей, Клаудия Зонгетти, чей муж приобрел для Юлии эту квартиру. Клаудия и еще несколько итальянских подруг и учениц Юлии ежегодно сбрасывались, чтобы снять для нее дачу в горах, где можно было спастись от несусветной летней миланской жары. Они же давали деньги на «баданте» – русскую сиделку, которая помогала Юлии в позднюю пору, когда понадобилась помощь.
Спросите: а как же пенсия? Неужели Юлия не заработала ее себе? Заработала – ибо работала в нескольких университетах, преподавала русский язык - до самых поздних лет. Но пенсия была крохотная. Помню, что, услышав от Юлии сумму этой пенсии, я решила в тайне от нее написать письмо мэру Москвы Лужкову с просьбой помочь бывшей москвичке, столько сделавшей для русской культуры. До того я уже писала Лужкову «Письма из Италии», выговаривая ему за неполадки, увиденные глазами человека, приехавшего из Европы. Неожиданно мэр на мои колючие послания откликнулся, обещал «принять меры» - и мне даже показалось, что к следующему моему приезду в Москву неполадок стало меньше... И именно в указанных мною направлениях.
Короче, в мэрии меня уже знали. И все же я была несказанно удивлена, когда к нашему дому в пригороде Бостона, где мы снимали квартиру, подкатила серьезная машина и из нее вышел фельдъегерь с письмом, в получении которого мне пришлось расписаться. В письме говорилось, что к юбилею Юлии Добровольской мэрия постановила вручить ей премию в размере 1000 долларов.
Помню, с какой радостью Юлия рассказывала мне по телефону, как к ней приехал российский консул с цветами и «премией». Недоумевала, откуда они узнали про ее юбилей...
А Алеша Букалов помог Юлии с публикацией книги. Очень долго я «точила ей мозги» (потом оказалось, не я одна), уговаривая взяться за воспоминания. Все же книга о ней ее итальянского друга, писателя Марчелло Вентури, слегка отдавала развесистой клюквой. В результате был написан «Post scriptum» - первоначальное название «А кстати», под таким названием в ЧАЙКЕ «с колес» публиковались первые его главы. Но где публиковать книгу? Понимая, что сама Юлия ничего не сделает для «устройства» своей книги, я начала обзванивать московские издательства.
Сама я к этому времени опыта общения с российскими издательствами не имела, моя первая книга «Карнавал в Италии» (2007) была опубликована в американском издательстве «Seagull Publication» год спустя после «Post scriptum»(а). Московские издательства не заинтересовались книгой никому не известной Юлии Добровольской. В результате Алеша Букалов отдал книгу своей обожаемой учительницы в питерское издательство «Алетейя», где она и вышла в 2006 году.
Незадолго до Юлиной смерти издание было повторено в расширенном виде под названием «Жизнь спустя» (Алетейя, С-Петербург, 2016). В этом новом издании были опубликованы все рассказы, которые опять же «с колес» печатались в ЧАЙКЕ. Юлия Абрамовна через свою итальянскую приятельницу Милу Нортман присылала их на мою почту, а я уже отсылала эти рассказики Геннадию Крочику, ныне покойному редактору бумажной ЧАЙКИ. Обидно, что в книге нигде не указано место их первоначальной публикации...
Вообще ЧАЙКУ и Крочика Юлия очень любила. Я выписывала для нее этот журнал, и она читала его материалы с большим интересом. На десятилетие ЧАЙКИ она прислала поздравление, где очень тепло отозвалась о ее главном редакторе. Крочик всегда относился к ней уважительно, ценил ее сотрудничество с журналом, регулярно посылал ей ЧАЙКУ, списывая деньги из моих авторских гонораров (такой расчет я сама ему предложила).
Хочу рассказать об одном важном эпизоде в жизни Юлии, за которым я наблюдала издали, из Америки, интуитивно чувствуя приближение чего-то катастрофического. В последние годы жизни, как я сказала, итальянские подруги, сложившись, нанимали для нее «баданте», сиделку, помогавшую в быту, готовившую обед и жившую тут же, в маленькой Юлиной квартирке. В Италии эту роль, как правило, выполняют русские или чаще украинские женщины, приехавшие «подзаработать», чтобы потом с небольшими, но нужными в хозяйстве деньгами отбыть на родину.
Об этой молодой помощнице Юлия говорила мне сдержанно, лишь иногда проскальзывало прямое недовольство. Было понятно, что между нею и «помощницей» есть некая несовместимость, та держала себя как хозяйка, которая может распоряжаться беспомощной «старушкой». Но Юлия и в свои девяносто с хвостиком «старушкой» не была и таковой себя не считала.
Окружающие итальянцы искренне не понимали, в чем дело, почему Юлия просит поменять «баданте», ведь та такая расторопная и услужливая... Тут, по-видимому, наложилось все: и тяжесть лет, и постоянная головная боль, и ощущение, что ты стала «предметом», которым молодая активная женщина может распоряжаться как ей вздумается... Скорей всего, Юлию вдохновил пример ее давнишней московской приятельницы, Лили Брик, покончившей с собой с помощью таблеток намбутала, когда ей показалось, что больше для нее жизни нет. В общем Юлия наглоталась снотворных таблеток с целью уйти из жизни. Накануне, завершая наш с нею ежедневный разговор по телефону, она сказала: «Будь счастлива, Ирочка!» Трубка была повешена, и больше на мои звонки она не отвечала[4].
Ее откачали. Замечательные итальянские подруги, поняв, в чем дело, наняли для Юлии другую «баданте». С этой Людой, женщиной с Украины, Юлия сдружилась. Она была с Юлией в горах в те последние дни, летом 2016-го, когда той стало плохо. Со слезами рассказывала мне по телефону о случившемся.
Юлия Абрамовна Добровольская родилась 25 августа. Для меня этот день с 2010 года стал одновременно и праздничным, и очень печальным - в том дымном, наполненном смогом от горящих торфяников, московском августе ушел из жизни мой отец. Но и Юлии Добровольской больше нет с нами, и день ее рожденья окрашен для ее друзей грустью. Грустно, что ее нет рядом, грустно, что она больше не отзовется на твой звонок, не скажет что-то бодрое, отчего сердце сразу оттает. Знаю, что в этот день очень много людей, молодых и старых, говорящих на разных языках и живущих в разных странах, вспомнят нашу Юлию[5]. И как хорошо, что я буду в их числе.
-----
О Юлии Добровольской см. также:
https://www.chayka.org/categories/yuliya-dobrovolskaya
http://www.juliadobrovolskaja.com/julia/
[1] Всегда поражаюсь, как точны характеристики людей, родившихся под тем или иным зодиакальным знаком.
[2] Про первого мужа, Александра Добровольского, и про овеянный легендами брак с ним см. мои интервью:
[3] «Время назад» назвал свой рассказ об исцеляющей силе поздней любви автор ЧАЙКИ Геннадий Разумов.
[4] В повести «Афинская школа» (глава «Грузинская песня») я попыталась художественно воспроизвести, как все произошло...
[5] В свой день рождения Юлия Абрамовна получала до ста звонков.
Комментарии
Irina thank your for the memory about Julia A. Dobrovolskaya
Дорогая Ирина, большое спасибо Вам за вашу память о Ю.А. в этот день 25-го Ава.!
Юля для нас (меня и моей жены Саши) была и есть живой пример второго дыхания. Пример отрады творческого подъёма, происходящего с редкими избранными. В тусклой московской среде наших знакомых, она светилась как лава, свободно текущая куда пожелает. Казалось, перед ней расступались и сгорали преграды. Когда я с ней познакомился мне, было 16 лет. Исподволь, странным мне казалось, что по приметам, нужно обойти вокруг памятника Долгорукому справа, чтобы придти к входу в парадное к Добровольской. Обойти память о злодее, чтобы выйти к свету? Сколько я там бывал? Всего ничего два-три раза, а потом был её отъезд в эмиграцию. У меня тогда ещё не было идеи, чем я буду заниматься, но почему-то мне было понятно, что расставаться я не готов. Где-то была уверенность, что это всего-то «до-свиданья». А ведь шел 82 год, самое тёмное время советской ночи, брежневское, и через эту темную пору до рассвета 85-го года надо было еще дожить, и не «загреметь» в Афган. Впрочем, это история.
Юля жила на «полную», проходя через ренессанс творчества на родине ренессанса. Мы с Ю.А. конечно, встретились в Милане в 2004 и потом ещё и ещё. Собирались добраться и в 2017, но.. Поздно. Сегодня я Милан объезжаю стороной. Эта коллекция каменных домов не несёт тепла. А зачем заезжать в город, где можно только печалиться и мерзнуть?
Саша.
Добавить комментарий