В этом году мы отмечаем 29 годовщину гибели замечательного священника Александра Меня. За прошедшие годы количество его учеников постоянно возрастает. Переиздаются его книги, многие из них переведены на иностранные языки. Даже такая консервативная структура, как Русская Православная Церковь, признала богословские заслуги отца Александра. Издательский Совет переиздал его шеститомник «В поисках пути, истины и жизни.»
В начале 80-х годов я подружился с архиепископом Курским и Белгородским Хризостомом (Мартишкиным). Он в те времена по совместительству занимал пост заместителя председателя Отдела внешних церковных сношений. Обычно в пятницу вечером он уезжал в Курск и выходные проводил там, занимаясь епархиальными делами. Несколько раз приглашал меня с собой. Он был живым, общительным человеком с глубокой верой. Я давал ему читать Вестник РХД, который издавался в Париже, другую «тамиздатовскую» литературу, запрещенную в СССР. Он знал, что я являюсь прихожанином отца Александра Меня. Как-то, когда мы вдвоем в купе ехали на поезде в Курск, он задал мне два вопроса о нем. В ОВЦС, здание которого тогда располагалось на улице Рылеева, мы разговаривали очень осторожно – скорее всего, оно было оборудовано прослушками.
В поезде мы могли говорить обо всем, ничего не опасаясь. Первый вопрос: «Какие у него сбережения?» Я помню, что как-то спросил об этом отца Александра. Он открыл коробку из-под монпасье и показал пятьсот рублей, отложенные на «черный» день. Второй вопрос прозвучал прозаически: «Есть ли у него автомобиль?» Я ответил, что автомобиля нет. «Так это же Божий человек!» – с удовлетворением воскликнул владыка Хризостом. Он прекрасно знал жизнь подсоветских священников, их порою безудержное стремление к стяжанию.
Как-то мы разговаривали с отцом Александром об отношении христиан к богатству. Он сказал: «В принципе священнику никто не возбраняет заниматься бизнесом. Но посмотрите на Греческую Церковь. Там почти каждый священник имеет свой бизнес. Но авторитет духовенства среди прихожан почти нулевой.» Этот разговор я вспомнил в начале 2000-х годов, когда в Элладской Церкви начались коррупционные скандалы и были отстранены от служения несколько митрополитов. А один афонский архимандрит даже угодил за решетку за финансовые злоупотребления.
Отец Александр был уникальным человеком. Во всех отношениях. Чувство юмора было развито в нем неимоверно. Он никогда не лез в карман за ответом на любой вопрос. В 1989 году ко мне обратился мой давний друг Сергей Ниточкин, известный в Москве букинист, с просьбой помочь открыть первый частный антикварный магазин. Я поделился этой просьбой с главным редактором «Московского комсомольца» Павлом Гусевым, у которого были хорошие связи в Моссовете. За полгода мы добились открытия магазина, который поначалу размещался на Смоленской площади, а потом перебрался на старый Арбат, напротив театра Вахтангова. Время было тревожное, поэтому в состав учредителей негласно вошли люди, связанные с криминальным миром. Только они могли защитить магазин от рэкетиров. Весной 1990 года отец Александр задумал постройку крестильни при Сретенском храме в Новой Деревне, где планировал и конференц-зал. Нужны были деньги. Я предложил ему отправиться к моим друзьям-антикварам. Мы поехали в Москву. В магазине его встретили с нескрываемым любопытством и очень доброжелательно.
В первую очередь, он подошел к книжному развалу и сразу отложил несколько книг. Хозяева засыпали его вопросами. Он отвечал спокойно. Один из них спросил: «А чем вы как священник занимаетесь?» Он ответил: «Служу литургию, крещу, отпеваю, венчаю.» «А что вы любите больше всего?» Отец Александр неожиданно ответил: «Отпевать.» «Почему?» - изумленно спросили его. «Лежит человек в гробу, спокоен, никуда не спешит. Все дела сделаны.» В магазине повисла тишина.
За отобранные им книги антиквары не взяли ни копейки. А на крестильню щедро скинулись, так что мы вскоре смогли закупить бетонные блоки на фундамент.
На Западе протоиерей Александр Мень был признан как библеист еще в семидесятые годы. Об этом признании свидетельствует то обстоятельство, что он был приглашен участвовать в подготовке комментариев к так называемой «Брюссельской Библии», которая была издана на русском языке в 1973 году. В этом издании ему принадлежат комментарии к Пятикнижию и Пророкам. После завершения этой работы им были написаны Комментарии к Новому Завету, которые также изданы на русском языке в Брюсселе с предисловием академика Даниэля Ропса.
В конце ХIХ века Владимир Соловьев задумал многотомный труд. «Своей невесте он говорил, что хочет написать историю религии, которая бы показала место христианства в мировом религиозном становлении. Но этот план не был выполнен» Именно этот неосуществленный замысел Соловьева был блистательно исполнен спустя сто лет отцом Александром в его шеститомнике «В поисках Пути, Истины и Жизни.» В предисловии к первому тому этой серии он писал: «Главная цель работы – по возможности доступно изобразить драматическую картину духовной истории. Воссоздавая ее в свете целостного христианского миросозерцания, автор исходил из богатого наследия богословской и научной мысли. Поэтому весь цикл можно рассматривать как своего рода попытку религиозно-философского и исторического синтеза.»
В этом же предисловии он особо отмечает влияние на него английского ученого-социолога и историка религий ХХ столетия Кристофера Даусона. Его книга «Прогресс и религия», наряду с работами Владимира Соловьева, помогли отцу Александру избрать верный вектор. Его шеститомник стал не только продолжением, но и творческим развитием многих глубоких прозрений мыслителей русского религиозного ренессанса.
Основная мысль шеститомника – не только показать духовные искания человечества, но извлечь то ценное, что было обретено их основателями. Завершающий этап духовных исканий человечества отец Александр видел в Радостной Вести богочеловека Иисуса Христа. Будучи свидетелем сталинских гонений, которым не было аналога в истории человечества, отец Александр, тем не менее, не был сторонником эсхатологистов, утверждавших, что конец мира близок как никогда.
Будучи христианским оптимистом, он считал, что современные христиане на деле являются пока еще «неандертальцами духа.» «…среди христиан еще слишком часто дают о себе знать рецидивы доевангельского сознания. Они проявляются и в отрешенном спиритуализме, и в авторитарной нетерпимости, и в магическом обрядоверии. Это вполне объяснимо: ведь позади сотни веков, в сравнении с которыми две тысячи лет – ничтожный срок для того, чтобы преодолеть «язычество» и осуществить хотя бы малую часть задачи, поставленной миру Богочеловеком. А она поистине абсолютна и неисчерпаема. Можно сказать, что «закваска» Евангелия только начала свое преобразующее действие.»
Не все в философии Владимира Соловьева было близко отцу Александру. На мой вопрос: «Какие положения системы Владимира Соловьева Вам чужды и почему?» – он ответил: “Наиболее чужды мне его апокалиптические мотивы. И идея земной теократии. Это была дань времени. Самое драгоценное в нем - идея синтеза, «цельного знания», которое охватывает все области познания, вообще размах его мышления. Софиология - ни его, ни другая - никогда меня не привлекала.
Его опыт Софии может быть истолкован как искушение. Слова «богиня» не понимаю. Возможно, что субъективно люди определенного склада способны воспринимать Бога в женской ипостаси. В принципе здесь нет ничего другого. В Божественном нет пола. Идея божественного «материнства» - одна из сторон живой религиозности, известной в Индии, Греции. В христианском мире она прикровенно проникла в почитание Богоматери. В действительности Бог - и Отец и Мать.»
Татьяна Викторова вспоминала, как в ответ на жалобы прихожан, что трудно жить и что ветер дует прямо в лицо, отец Александр ответил: «Это же прекрасно! Так и должно быть – ветер прямо в лицо!»
Добавить комментарий