Она вслушивалась в любой шорох, впивалась глазами в силуэты на станции, но ничего похожего на Эдика не было и близко. Она не плакала, не металась по платформе и не звала на помощь. Она стояла ровно, даже смирно, смотрела вдаль, где одиноко горел семафор. Надежда Андреевна кое-что поняла: этот семафор будет гореть здесь до тех пор, пока будут ходить поезда. Он горел уже очень давно, и страшно представить, сколько таких людских взглядов он видел на своем веку. Надежда Андреевна залезла обратно в вагон, тихонько пробралась на свою верхнюю койку и мгновенно уснула...

Я безответно любила музыку и лет пять добровольно и безуспешно насиловала фортепиано. Моя учительница музыки, которая нуждалась в учениках, а вернее в деньгах, бывшая дворянка, уверяла меня, что у меня есть чувство ритма. Я же надеялась, что от упражнений мой слух разовьётся. Но увы! Как только подросла, занятие музыкой забросила, и от пианино мы избавились...

И вот аэропорт. Давид уже десять месяцев там, совершенно один, мой младший брат. Я еду к тебе, мой родной. Два чемодана, прощальный взгляд на пасмурный аэропорт. Паспортный контроль. Впереди неизвестность. Почему-то берёзки уже не вспоминаются. Я машу рукой маме, папе: “До встречи! “А вот две очереди. Здесь что-то спрашивают, все останавливаюстся здесь и дальше не проходят. Ко мне подходит парень: "Ат медаберет иврит?"... 

Многие пришли сюда, ушли и снова пришли в силу жизненных ситуаций - мы все такие разные, и это наша жизнь уже три года. Первые цветы приносили со слезами, с отчаянием. С фотографий смотрел наш веселый Боря, поверить, что его больше нет, было невыносимо. Многие сидели и плакали на парапете моста. За эти годы мы поняли, что Боря действительно мистически не ушел, вот он живой всегда на Мосту его имени. Днем и ночью можно прийти к островку свободы. Теперь мы здесь улыбаемся - парадоксально, несмотря ни на что, - именно здесь мы чувствуем себя в безопасности от потоков лжи, от агрессии...

В возрасте 92 лет в Филадельфии умерла поэтесса Валентина Синкевич. Валентина Алексеевна прожила долгую и трудную жизнь. В годы войны шестнадцатилетней девчонкой была вывезена из родного Остра (Украина) в Германию. После войны оказалась в Америке. Печататься начала в нью-йоркском "Новом Русском Слове". Как поэт и автор многочисленных рецензий и эссе Валентина Синкевич печаталась преимущественно в "Новом Журнале". В течение 30 лет была редактором поэтического альманаха "Встречи" (первоначально "Перекрестки"). Последние годы жизни Валентина Синкевич много публиковалась в журнале ЧАЙКА, в июне 2018 года, незадолго до смерти, была названа его лауреатом.